читать дальшеКокаин, героин и водка -
Нихуя себе, блядь, диета!
(с)
- А-а-алекс! Пожалей мать! Выйди из дома! - послышались завывания с улицы. Алекс налил в стакан водки, зажег очередную сигарету, усмехнулся, но даже не встал с места, чтобы выглянуть в окно. Смысла в этом он не увидел. Его мамаша была неудавшейся актрисой погорелого театра, и все ее номера за двадцать пять лет Алекс выучил наизусть. Когда-то его маман и в самом деле грезила о голливудской славе, но кроме эпизодических ролей во второсортных поделках ей ничего не доставалось. И вот когда родился Алекс, она решила с помощью него удовлетворить свои амбиции и реализовать жизненные планы. Едва ему исполнилось пять лет, как она отвела его в модельное агентство. Милый улыбающийся мальчик со светлыми волосами, большими серыми глазками и пухлыми щечками пришелся по вкусу тем, кто отвечал за кастинг. Правда, с пухлыми щечками пришлось распрощаться - они оказались неформатными и по мнению руководства не влезали в экран телевизора. Алекса посадили на диету. С тех пор он больше никогда не видел ни мороженого, ни пирожного, ни любых вкусностей. Вся его жизнь была подчинена тому, чтобы хорошо выглядеть на экране телевизора или на обложках журналов. Все время занимали бесконечные съемки, интервью и показы. В свободное время он посещал школу и, наверное, вырос бы полным неучем, потому что учился редко и урывками, если бы не любовь к чтению. Книжки о приключениях помогали ему уйти от действительности. В эти моменты он представлял, какую бы полную и насыщенную жизнь он прожил, если бы не карьера модели. Ведь, кроме книжек, никаких других развлечений у него не было. Он не мог играть, как другие дети. Не мог свободно гулять в парке, кататься на аттракционах. Это было не для него - а для "несовершенных детей, которые не настолько талантивы, чтобы попасть в телевизор. Так говорила мать. Друзей среди одноклассников он не завел. Высокомерный мальчик, презрительно относящийся к другим из-за того, что его лицо есть на обложке журнала, не располагал к себе. Но и среди моделей из-за постоянно конкуренции друзей он тоже не нашел.
Когда ему исполнилось двадцать, мать, которая была все это время его менеджером, решила пропихнуть сына дальше и организовала музыкальный бойз-бэнд с Алексом в роли фронт-мена. А затем организовала ему и сольную карьеру. По скромному мнению Алекса, пел он херово. Хотя занятия музыкой сами по себе приносили ему удовольствие. И он даже сочинял песни. Правда, в последнее время об это занятии он совсем забыл. И уже давно не открывал нотную тетрадь. Как, впрочем, и книжку. Это было не удивительно. Для хорошей работы мозга нужны жиры, белки и углеводы. Ничего из этого ни в водке, ни в сигаретах не было.
К сигаретам он пристрастился, чтобы не скатиться в наркотическую зависимость. Да, в среде звезд это было обычное дело - когда увлекаются волшебным "порошочком" или "колесами". Он несколько раз пробовал такие вещи. Но, смотря, во что превращаются его коллеги под воздействием веществ, старался любым способом справиться с соблазном. Поэтому всякий раз, когда у него появлялось желание принять что-нибудь такое, он курил. Курил, когда нервничал. Когда на кого-то злился. Когда на работе возникали неудачи. Он почти не расставался с сигаретами. Тед относился к этому откровенно негативно и лишь качал головой, когда видел, как Алекс выкидывал в урну очередную пустую пачку сигарет, но тут же доставал новую. Тед был другом Алекса. Единственным настоящим другом. Еще из той жизни, когда Алекс был милым пухляшом. Они познакомились в детском саду и с тех пор не теряли связи. Тед видел Алекса разным - худым, нервным, агрессивным, в депрессии, даже после наркотического дурмана. И не отвернулся от него. И хотя Алекс, добившись значительных успехов на поприще шоу-бизнеса приобрел соответствующее чувство собственной важности, обильно сдобренного презрением к неуспешному быдлу, и желал окружать себя только статусными вещами и знакомыми, от Теда он никогда бы не отказался, хотя тот сейчас, живя в одном из городков у моря, работал скромным учителем истории в школе. Надо сказать, что Теда вообще любили, и не только Алекс. Тед был обаятельным, компанейским рубахой-парнем. Он любил жизнь, людей в целом и девчонок в частности. Те отвечали ему полной взаимностью. Алекса же девушки любили прежде всего за известность, и это он прекрасно чувствовал. Собственно, Алекса это не удивляло. Тяжело любить за глубокий внутренний мир того, кто ведет себя как стерва, называет тебя толстожопой за лишний грамм на талии, высокомерно смотрит на тебя, если ты говоришь что-то не то, и презрительно фыркает, если у тебя сумочка не дольче энд габбана. Тед и Алекс вообще составляли полную противоположность. Тед был активным и любил спорт. Алекс спорт вообще терпеть не мог. По своей природе он был довольно худым, но мышечная масса у него образовывалась с большим трудом. И, стоило ему поесть чуть больше, чем ничего, у него сразу проявлялся эффект "скинни-фэт". Поэтому Алекс ел крайне мало и только обезжиренное. И по-прежнему выглядел совсем худым. Модельная карьера приучила его почти ничего не есть и терпеть голод. Фанатки обожали Алекса за такую фигуру. И считали его худобу сексуальной. А вот Алекс… Имея твердое убеждение, что быть толстым - плохо, он, тем не менее, чувствовал себя некомфортно в своем теле. Он уже давно не ощущал себя тем мальчиком, которого изображал на сцене. Самоощущение и внешность очень разнились между собой, причиняя ему сильный дискомфорт. И, наверное, Алекс бы совсем скис в своем неудовольствии жизнью, если бы Тед, который при своем появлении заражал все вокруг любовью к жизни.
С водкой дела обстояли сложнее. Пить - да еще так много - он стал только недавно. Жизнь окончательно перестала приносить ему хоть какое-то удовольствие. И Алекс не мог понять, в чем дело. У него были деньги, признание, статус, но жить было противно. Ему было противно ходить на встречи с фанатами, было противно видеть мать. Выступал на сцене он давно через "не хочу". Едва не срывал записи новых песен. Жить было противно, и сам себе он был противен. Даже секс вызывал отвращение. Тем более, что с его худобой секс с такой же тонкой, как и он, моделью напоминал игру на деревянных ложках. Ну а с кем еще ему было трахаться? Не этими же толстыми коровами… Да, у жирдяек были тяжелые груди, мягкие животы, пухлые задницы и толстые ляжки, за которые было очень удобно держаться. Пару раз он даже спал с такими. И ему со своей худосочной комплекцией действительно было гораздо удобнее качаться на волнах, а не биться о скалы. Но ведь с такой девушкой не выйдешь в люди. У худой, стильной звезды - толстая герл-френд. Позор. За мысли о таком было стыдно даже перед фанатами. Да и, если честно, Алекс считал секс с такими дамами вершиной своего падения. Как можно получать удовольствие, перебирая в руках жир? Что им руководило, когда он в порыве страсти зарывался лицом в эти тяжелые груди, мял толстые, по его же мнению, животы и игриво шлепал жирные, как он считал, задницы, Алекс не знал. Впрочем, он списывал это на опьянение, в котором тогда находился. Ведь в трезвом виде он никогда бы не подошел к таким девушкам.
И вот наконец у него совсем сдали нервы. Неделю назад, в свой двадцать пятый день рождения он сорвал праздничный концерт, разорвал одним махом все контракты, без вопросов выплатив неустойки, заперся в своем шикарном доме и больше с тех пор оттуда не высовывался. Только курил и пил. Для полного счастья ему не хватало побриться налысо как Бритни Спирс. Но на такие экстремальные меры у него не было сил. Ни моральных, ни физических. Алекс не знал, что с ним происходит. Для подросткового бунта было уже слишком поздно, а для кризиса среднего возраста еще рано.
Сейчас он сидел за столом, пил, курил и разглядывал фотографию, сделанную аккурат двадцать лет назад, на его день рождения. С фотографии на него смотрел милый сероглазый мальчик с рожком клубничного мороженого в руке. Это был последний раз, когда Алекс ел любимое мороженое. В свое время он много приложил сил, чтобы отказаться полностью от всех сладостей и очень гордился этим. Но почему-то с тех пор совсем не чувствовал себя счастливым. Не считать же радостью злорадное удовольствие по поводу того, что он на килограмм худее кого-то другого.
- А-а-алекс, покажись матери! Что ж ты со мной делаешь! Я ж столько сил на тебя положила… - опять раздалось с улицы.
Он снова усмехнулся. Да, это был бенефис его маман. Ее звездный час. Она согнала к его дом папарацци со всех более-менее известных приличных и желтых газетенок, на камеру аргументируя это тем, что она хочет помочь сыну прийти в себя. И теперь устраивала представление. Это был ее успех. Впервые за всю свою жизнь она исполняла главную роль перед камерами. Она добилась признания. Алекс заметил вспышку и недовольно поморщился. Какой-то журналюга залез на дерево, чтобы сфоткать его, находящегося сейчас на втором этаже.
Но тут послышался какой-то шум. Алекс приподнялся на месте. Потом что-то грохнуло, дверь резко распахнулась, и в комнату вломился Тед.
- Алекс, ты совсем сдурел, что ли!
- Молодой человек, я сейчас вызову полицию! - возмущалась маман, которая, наконец, пробралась в дом, благодаря Теду, и сейчас собиралась влезть в комнату к сыну. Но Тед просто захлопнул дверь у нее перед носом.
- Что ты здесь делаешь? - прошипел Алекс, несколько шокированный таким появлением друга. - Ты вообще живешь в другом городе.
- Ага, в другом. Но ты думал, я буду спокойно сидеть, увидев по телевизору, что с тобой происходит?
Алекс прикусил губу, чтобы не улыбнуться во весь рот - впервые за последнее время. У него действительно самый замечательный друг. Который за него волнуется, который приедет из другого города, чтобы поддержать, который даже выломает дверь, лишь бы удостовериться, что с ним все в порядке. В отличие от маман. Которая вызвала прессу и изображала из себя горе-мученицу на камеру.
- Чего это у тебя случилось, а? - Тед подошел к окну, зашторил его, чтобы скрыть себя и друга от любопытных папарацци, взял стул и сел за стол напротив Алекса.
- Тед, мне всё противно, - он затушил сигарету в пепельнице и уронил голову на руки. - Мне осточертело так жить. А как жить иначе, я не знаю. Я вообще не хочу выходить из дома. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. И мне даже уже плевать, что я сопьюсь. Я просто хочу побыстрее забыться и ничего больше не видеть.
- Алекс, ну так же нельзя…
- А то я не знаю! - огрызнулся тот. - Думаешь, мне все это доставляет офигительное удовольствие?
Тед задумался, поднял со своего места, обнял Алекса, похлопал его по плечу, а затем сел обратно.
- Слушай, тебе нужно сменить обстановку.
- И как же? - Алекс усмехнулся. Он не особо верил, что изменение обстановки как-то на него повлияет.
- Поехали со мной.
- Куда?
- Ну, туда, где я живу. У нас прекрасный город. Тихий, спокойный. Море, природа, свежий воздух. Отдохнешь, забудешь обо всем этом. Поживешь у моих родителей. Они не против, сами предложили.
Алекс задумался. Предложение звучало заманчиво. Бросить то, что осталось, и уехать туда, где нет до него, наверное, никому нет дела. Он ведь как раз и мечтал сейчас об этом. Чтобы его оставили в покое. Наверное, если бы такое предложил кто-нибудь посторонний, Алекс бы точно отказал. Потому что не хотел быть кому-то обязанным, но он был уверен, что Тед никогда не будет его этим попрекать и шантажировать. Не говоря уже о том что рядом с другом сейчас было лучше, чем без друга.
- Ладно… А когда мы поедем.
- Да хоть сейчас! Собирай вещи, и мы быстрее покинем это место.
Алекс встал и начал собираться. Вытащил из шкафа чемодан и покидал прямо кучей разные тряпки, даже не глядя, что он бросает. Закрыв чемодан, он поглядел на Теда. Самому решиться открыть дверь ему было трудно. Тот уверено подошел к двери, распахнул ее и вышел в коридор, где все это время была мать и проникшие с ней вместе в дом журналисты. Алекс двинулся следом.
- Алекс, сыночек! Наконец, ты показался! - мать бросилась к нему. Но "сыночек" отпрянул и пошел прочь, не глядя ни на нее, ни на журналистов.
Алекс спал в кресле автомобиля. До города, в котором жил Тед, нужно было ехать два дня. Можно было бы конечно сесть на самолет и добраться быстрее. Но Тед приехал за Алексом именно на своей машине. И на ней тут же увез, едва они вышли из дома. В машине Алекса тут же сморило. Он и в самом деле почти не спал эту неделю. Поэтому, оказавшись в машине друга и ощутив себя в безопасности, сразу же вырубился. Они уже переночевали однажды в каком-то отеле и теперь двигались дальше. Но Алекс по-прежнему был полусонный и не реагировал на внешние раздражители. Приходить в себя он начал, когда они стали подъезжать к городу. Показались поля, фруктовые деревья. Все цвело. И даже прокуренный нос Алекса смог уловить потрясающий запах.
Родители Теда жили в небольшом светлом доме. Он казался таким чистым, что Алексу с его пропитанной физиономией и одеждой, воняющей сигаретами, стало неловко. Родители держали себя вежливо и глядели на него с сочувствием. Ему стало от этого неприятно, и он раздраженно фыркнул.
- Алекс, мы приготовили тебе комнату, - сказала мама.
- Спасибо, - мрачно сказал он.
Родители больше ничего не сказали, проводили в комнату и дали отдохнуть. Он завалился прямо на кровать и снова заснул. Проснувшись, он не сразу понял, где находится. В телефоне оказалось куча сообщений от матери. Она хотела узнать, где он, и что с ним. Он ответил ей одной смской - сказал оставить его в покое. Мать не вняла просьбе и продолжила атаковать его сообщениями. Но он больше не отвечал.
Несколько дней он просидел в комнате и никуда не выходил. Родители пытались его накормить, но отказывался. Заедать стресс ему казалось слишком поганым. Даже хуже, чем глушить от стресса водяру. Хотя, наверное, родители Теда считали совершенно иначе. Он ел только обезжиренный творог. По крайней мере, то, что он блюдет фигуру, несмотря ни на что, его успокаивало. Но, видимо, Тед не собирался все просто так пускать на самотек.
- Слушай, Алекс, хватит киснуть! - весело сказал он, заглядывая в комнату к другу. - Давай прогуляемся. Сегодня я собираюсь встретиться со своей коллегой - учительницей литературы. Мы хотели поговорить о работе. Ты можешь прогуляться с нами.
- Я не хочу никого видеть, - со сдержанным раздражением отозвался Алекс. Он прекрасно понимал, что Тед хочет расшевелить его специально. И это бесило.
- Ну не можешь же ты вечно сидеть в четырех стенах.
- Если я мешаю твоим родителям, то могу съехать. Не я в ним напрашивался.
Тед тяжко вздохнул.
- Алекс, мне просто хочется с тобой провести время. Ты ж мой друг. А мы в последнее время почти не общались.
Алекс вздохнул. Это было чистой правдой. В последнее время он чаше общался с водкой и сигаретами, а не с людьми.
- Ладно, давай встретимся с твоей учительницей. Как ее хоть звать?
- Энни.
- Мило, - кисло улыбнулся Алекс.
Алекс действительно не хотел ни с кем встречаться. Когда на всю страну тебя показали в не лучшем виде. Когда все "звездные" СМИ обсасывали твой поступок, вполне логично ожидать, что на тебя будут тыкать пальцем и смеяться тебе вслед. Это было очень унизительно. Наверняка в глазах обывателей он жалкий, "поехавший" от богатства наркоман. И что с того, что он сам всячески пытался избежать наркотической зависимости. Информация о таких сторонах жизни артиста уже попадала в сеть и была неоднократно обсосана. Алексу сейчас не хотелось ни чужой жалости, ни чужого презрения, поэтому к Энни он уже заочно относился с предубеждением. Надо сказать, что Алекс давно не общался с обычными людьми. И даже не встречался с ними. Ну, разве что за исключением фанаток, которые действительно были совершенно разные. От худеньких красавиц до толстеньких коров. Люди на улице были обыкновенные. В большинстве своем, конечно, коровообразные и не стесняющиеся этого. Когда-то Алекс себе сказал, что не будет общаться с неудачниками, к которым относил и толстых. Но сейчас у него не было особого выбора. Энни оказалась вежливой девушкой одного с Алексом возраста. К счастью, в отличие от остальных, она не была "толстой коровой". Хотя, конечно, в модели не годилась. И Алекс, едва взглянув на нее, успел найти в ее внешности с десяток недостатков. Энни заметила это и несколько холодно на него посмотрела. Алекс лишь высокомерно хмыкнул. Он же не виноват, что она не хочет признавать свои недостатки.
- Вот, Энни. Я рассказывал тебе про Алекса. Да ты, наверное, и сама слышала, что он недавно учудил, - сказал Тед, когда они сидели в кафе и пили кофе. Энни заказала себе пирожное. Тед - сэндвич. Алекс не заказал себе ничего, но уже критическим взглядом оценил количество калорий в заказанной другими еде. Теду было плевать - он слишком хорошо знал Алекса, чтобы приписывать личные тараканы друга собственному несовершенству. А вот Энни, явственно прочитав на лице Алекса, что она жрет как свинья, поджала губы.
- Вообще-то, я тебя не просил рассказывать мои тайны посторонним людям, - прошипел Алекс, глядя на Теда.
- Вообще-то, ваши тайны были широко показаны по центральным каналам, - подала голос Энни. Говорила она холодно и сухо, но стараясь соблюдать вежливость. - Даже я - человек, который не слушает подобную вашей музыку - оказалась в курсе. Хотя, конечно, я и понятия не имела, что вы такой… - слово "такой" она произнесла с долей презрения, впрочем, соблюдя вежливость.
- Энни, - предупреждающе произнес Тед.
- Каким бы я ни был, но я все равно добился большего, чем неудачницы с кривыми ногами, - криво усмехнулся он. Конечно, ноги у Энни были не без недостатков, но кривизна не была в их числе. Просто Алексу хотелось сделать ей неприятно. Ведь он изначально считал, что Энни по определению должна относиться к нему плохо, поэтому защищался.
- Алекс! - возмутился Тед. А Энни замолчала, сомкнув челюсти, а потом просто встала и ушла.
- Твоя идея - заставить меня с кем-то пообщаться, оказалась идиотской.
- Алекс, извинись перед ней, - строго сказал Тед.
- С чего вдруг? Она первая на меня наехала.
- Алекс-алекс, - покачал головой Тед. - Ты же знаешь, что виноват.
- Ну и что мне делать?
- Пригласи ее в кафе и извинись.
- Ага. Она нажрется от пуза, а мне потом за все это платить, - проворчал Алекс.
- Ну, сходи в ресторан-шведский стол. Там один раз платишь - и ешь, сколько влезет. Алекс, ну ты чего? Я ж знаю, что ты хороший парень, пусть иногда тебя и заносит, - Тед улыбнулся. Алекс не выдержал и рассмеялся, а потом грустно усмехнулся:
- Я уже давно не хороший парень, Тед. Таким я был в пять лет. С тех пор прошло двадцать.
- У тебя есть шанс начать все сначала в этом плане. Ну что? Будешь извиняться?
- Ла-а-адно, - недовольно протянул Алекс. - Только ты сам позвони ей и скажи, что я хочу с ней пообщаться.
- Хорошо, если ты стесняешься, - усмехнулся Тед.
- Я не стеняюсь, - фыркнул Алекс. - Просто не люблю извиняться.
Он и Энни встретились прямо возле кафе. Энни вежливо, пусть и холодно поздоровалась. Они вошли в кафе. Энни взяла себе немного пасты. А Алекс… Алекс заказал бутыль коньяка. Для себя. Извиняться он терпеть не мог. А о чем говорить с посторонней женщиной, он не знал.
Какое-то время прошло в молчании. Энни вяло цепляла макаронины на вилку. Алекс пил бокал за бокалом.
- Не много ли вы пьете? - осторожно поинтересовалась Энни.
Алекс усмехнулся, вспомнив, сколько за последнее время выдул водки.
- Вам-то что?
Энни мрачно посмотрела на него, недовольно хмыкнув. Алекс хотя и пригласил ее в кафе извиниться, но вел себя так, будто извиняться не собирался. Он понял, что еще больше усугубляет ситуацию, поэтому поспешил пояснить:
- Простите, пожалуйста. У меня в последнее время нервы ни к черту. Вы знаете об этом уже. Немного неловко общаться с человеком, который видел, какое свинство я творил. Тем более, что вы подруга Теда. И я не думаю, что знакомство со мной делает комплимент Теду.
Лицо Энни смягчилось.
- Ничего страшного. У всех бывают трудные моменты. Я совсем не считаю, что вы плохой человек, из-за того, что вы резко все бросили и заперлись в своемдоме. А что касается Теда… То он вряд ли стал бы с вами общаться, будь вы ужасным человеком, - она чуть улыбнулась.
- Спасибо, - невольно улыбнулся он в ответ. Он встал, ушел и спустя некоторое время вернулся с еще одним бокалом и еще одной бутылкой коньяка. Налив коньяк Энни, он сел на место. Какое-то время они молча пили.
- Наверное, это не мое дело, но, может, расскажете, что же случилось? - наконец, подала она голос.
Видимо, коньяк, в отличие от водки, сделал Алекса добрым и более открытым, поэтому он, вздохнув, начал:
- Последние двадцать лет я много работал. Очень устал. Понял, что все мои достижения мне никуда не уперлись. И смысла я в своей жизни не вижу. Никакой радости в жизни у меня нет.
- А близкие? - Энни сделала глоток коньяка.
- У меня из близких только мать и Тед. Но мать не довольна, что я разрушил в момент всё, что было построено ее упорным трудом. Ведь это она привела меня в модельное агентство. Это она управляла моей карьерой. Это она добилась того, что я стал певцом. Именно благодаря ей я теперь имею деньги на жизнь. Правда, жизнь мне осточертела, но это мелочи, - он усмехнулся.
- То есть вы жили той жизнью, которую вам выбрала мать? А чего бы вы хотели сами?
Он задумался.
- Не знаю, если честно, - он усмехнулся. - В моей жизни не было ничего, кроме карьеры модели и певца. Я не знаю, что еще можно хотеть.
- А какие вещи вам приносят удовольствие?
Алекс снова задумался.
- Вы задаете странные вопросы, - недовольно произнес он. - Я не знаю, что на них отвечать.
- Вероятно, вы просто еще не знаете своих собственных вкусов или не позволяете себе их иметь. Ведь вы привыкли жить в соответствии с чужими вкусами и соответствовать чужим ожиданиям. Возможно, чужие понятия о хорошей жизни не обслуживают ваши потребности. А строить жизнь в соответствии с собственными представлениями о прекрасном вы считаете, наверное, зазорным.
- Наверное, - задумчиво произнес Алекс, смотря на уже почти пустую бутылку коньяка и удивляясь тому, что у Энни хватает в полупьяном состоянии делать такие серьезные выводы.
"Она ж учитель. Им же всякую психологию-педагогику преподавали, - успокаивал себя Алекс. - У нее это уже, наверное, от зубов отскакивает"
- Извините, я в дамскую комнату, - Энни встала и пошла. Алекс проводил ее взглядом.
"Ну, не такая уж она и некрасивая… - задумался он. - Ну, точнее как. Бедра, конечно, шире, чем нужно. Да и плечи узковаты. Ноги короче, чем следовало. И рост не очень высокий. Еще и нос курносый… Но она и не моделью работает. А говорят, что для обычной женщины полные бедра, узкие плечи и средний рост вполне нормально. Я, конечно, не любитель толстых задниц, но при ее фигуре такая задница смотрится, хм, довольно гармонично… И это платье, хм, хорошо подчеркивает ее формы. Интересно, а ляжки у нее такие же мягкие, как и у той, с которой я тогда спал?.. Господи, о чем я?! - он уронил голову на руку и закрыл лицо ладонью. - Все эти уродки специально спаивают мужиков, чтобы у тех стояло на их жирные задницы. Кто в трезвом уме признается, что ему нравятся толстые ляжки? Только извращенец, разве что… А я - точно нет!"
Энни вернулась и села. Заметив его странный взгляд, скользящий по ее фигуре, она спросила:
- Алекс, что-то не так?
- Не-не-не… Все хорошо. Просто у вас красивая…
"…попа, - закончил он мысленно. - Стоп, стоп, стоп, Алекс! Ты, конечно, пьяный, но тебе же еще с ней общаться. Как ты потом будешь ей впаривать, что ненавидишь толстозадых жирдяек? Подумай о своем имидже борца с толстыми жопами"
- Красивая - что? - переспросила Энни.
- Платье! - выдал Алекс, показав большой палец. - Красивая платье.
- Красивое, наверное, вы хотели сказать, - она чуть пьяно рассмеялась.
- Да-да, красивое. Особенно в районе, хм… - он начал делать округлые движения руками.
Энни захлопала глазами. Будь она трезвее, то все бы поняла и, наверное, выразила бы недовольство таким комплиментом. Но сейчас она ничего не понимала и решила уточнить:
- В районе чего?
- Эмм… В столичном районе ожидается дождь. Это тучки, - он снова сделал руками соответствующие движения.
Она рассмеялась.
- Алекс, вы такой забавный. А я сначала подумала, что вы вредный.
- Да? Я почему такой вредный был, потому что у меня толстой попы не было!
- А сейчас?
Он чуть приподнялся и пощупал ягодицу.
- Не, еще нет.
- Больно, наверное, худой попой на жестком сидеть?
- Больно, - вздохнул он.
- Тогда надо больше кушать, - она нанизала на вилку макаронину и поднесла к его рту. Он съел. Она снова нанизала макаронину. Он снова съел. - Расти попа большая и маленькая, - приговаривала она, кормя его пастой. Тот с довольным видом только успевал уплетать.
Тарелка быстро закончилась.
- Ну, как попа?
Он снова приподнялся и пощупал себя.
- Нет, еще не потолстела.
- Значит, надо есть еще больше.
Она встала и вскоре вернулась с огромной тарелкой макарон с мясом, политых жирным соусом.
- Ого!
- Все в попу пойдет. Ешьте.
Он не стал ждать, пока ему еще раз предложат, взял вилку и начал сам уплетать макароны за обе щеки. Его "худое" сознание заснуло, одурманенное коньяком. Зато "жирные" демоны бессознательного, которых он всю жизнь пытался подавить, вылезли наружу и заставили его жрать. Наконец, и эта тарелка опустела.
- Ох, - он прикрыл рот рукой, чтобы сдержать отрыжку.
- Вам плохо?
- Не, нормально… Только пояс джинсов живот сдавливает.
- Так вы их расстегните.
Он последовал совету, откинулся на стуле и погладил набитый живот.
- Сейчас бы еще обезжиренным йогуртом все это дело заполировать. Я ж за весом слежу, - объяснил он.
- Это правильно, - согласилась она. - Наелись?
- Да.
- Тогда пойдем?
- Да как же я пойду с расстегнутыми штанами?
- А вы их застегните. В такси опять расстегнете.
- Ладно, - он выпрямился на стуле, вжал изо всех сил живот и все-таки застегнул замок. И тяжко выдохнул.
Она вызвала такси для них обоих. Сев в такси, он тут же расстегнул джинсы и, привалившись к теплому плечу Энни, чуть улыбнулся и задремал. Когда такси приехало к дому родителей Теда, Энни разбудила Алекса. Тот с тяжким вздохом снова застегнулся и, уже собираясь выйти из автомобиля, чуть пьяно улыбнулся ей и сказал:
- Энни, ты такая хорошая. И красивая, - он поцеловал ее в щеку.
- Ты тоже, - она поцеловала его в ответ.
- Пока! - он вышел из такси и пошел домой. Каким-то образом он умудрился не разбудить хозяев. А тихо пробрался к себе в комнату, стянул противные джинсы и, завалившись на кровать, захрапел с довольной физиономией, обняв руками подушку.
Но на утро до него дошел весь ужас ситуации. Он проснулся вполне бодрым, несмотря на то, что вечером выпил много коньяка. И не сразу сообразил, в чем дело. Но, увидев джинсы, валяющиеся в углу, вспомнил все. Вчера он ел. Ел много. Ел от пуза. Ел с удовольствием и не собирался останавливаться. Он ел и ел. Алекс взглянул на свое тощее тело, и ему показалось, что оно все уже заплыло жиром. Но дело было не в лишних килограммах, от которых можно было избавиться, зашей он себе рот на ближайшие две недели. Дело было в его поведении. Он ел… "Жрал" - поправил себя Алекс. Жрал до отвала, до отрыжки. Как будто сорвался с цепи. Как животное. И не просто жрал, но еще и восхищался чужими толстыми телесами. Как же можно было так опуститься? Стыд, чувство вины, отвращение к самому себе накрыло его с головой огромной волной. В голове одна за другой полетели мысли:
"Много едят и толстеют только бедняки, потому что у них нет денег на другие развлечения"
"Толстые люди - лентяи, которые не хотят за собой следить"
"Надо есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть"
"Не жри бесконтрольно, как животное!"
"Либо ты считаешь калории, либо подбородки"
"Оправданием жиру может быть только болезнь"
"Еда - примитивное удовольствие для тех, кто не в состоянии наслаждаться стоящими вещами"
"Жирных не любят и не хотят"
"Жир - это отвратительно"
"Толстых можно только презирать"
"От толстых тошнит, ими брезгуют"
Он застонал и изо всех сил сжал голову руками. Рухнул на пол и согнулся буквой "зю". Лентяй, животное, урод, ограниченное существо с психологией нищеброда. Противное и отвратительное всем и каждому. Заслуживающее того, чтобы его отпинали и закопали в землю, дабы он не отравлял своим видом другим существование. И главное: он сам знал не понаслышке, что это такое - отвращение к толстому жирному уроду. И буквально физически ощущал, что все люди будут испытывать к нему, потолстевшему, те же чувства, которые испытывал к полным людям он сам.
Он лежал, свернувшись в такую позу и ни на что не реагировал. Он не обратил внимания, что родители Алекса стучат ему в дверь. Не обратил внимания на их беспокойные крики. Он как будто вообще ото всего отключился. И лишь тогда, когда дверь выбили, он вздрогнул и увидел на пороге Теда, его родителей и Энни.
- Алекс, что случилось? - Тед бросился к нему. Но Алекс ничего не ответил, а продолжил сидеть в той же позе.
- Наверное, дело во мне, - расстроенно сказала Энни. - Должно быть, я вчера что-то не то сказала. Но ведь он уходил вполне довольным.
Алекс прекрасно знал, что дело не в ней. Он не мог винить Энни, которая сейчас стояла рядом и с беспокойством смотрела на него. Она не заставляла его есть от пуза. Он сам согласился - причем, еще и напал на еду, едва ему положили вилку в рот. Сама она съела ровно столько, сколько нужно, чтобы утолить голод. А он… Он просто забылся. Он не ел двадцать лет. А сейчас дорвался до еды и потерял человеческий облик. Наверное, она тоже его презирает, увидев вчера, как он обжирается. Ей наверняка было противно, когда она видела, как он впихивает в себя куски один за одним.
- Алекс, я тебя чем-то обидела? - она присела на корточки рядом с ним. Он затравлено поглядел на нее и тихо спросил:
- Я тебе не противен? Не вызываю у тебя отвращения?
Она удивленно захлопала глазами.
- О чем ты? - Энни протянула к нему руки, раскрывая объятия. Алекс обнял ее и зарылся носом ей в шею, она прижала его к себе и погладила по голове. Его как будто окутало умиротворяющее тепло. Он отключился ото всего, ища спасение своей истерзавшейся душе в этом тепле, в этой ласке и нежности
- Ладно, мы пойдем, - тихо проговорил Тед. Когда все вышли, Энни спросила:
- Алекс, что у тебя случилось?
Он вздохнул и посмотрел на нее.
- Как ты знаешь, у меня случился нервный срыв на почве работы. И время от времени меня накрывает. Ты здесь не при чем. Извини, что заставляю тебя и других волноваться.
Он не хотел рассказывать ей о своих страхах, связанный с лишних весом. Ему почему-то казалось, что она посмеется над ним.
- Ничего страшного, - она снова погладила его по голове. - Мне кажется, тебе нужно отвлечься от всех этих проблем. Если хочешь, я могу проводить для тебя экскурсии по городу в свободное от работы время.
Он подумал, снова прижался к ней. Она уже совсем не казалась ему толстой и, наверное, таковой никогда и не была. Разве что только в его воспаленном голодом и нервным срывом мозгу. Глупо ему было кого-то так называть, особенно после того, что он вчера натворил. Сейчас она была для него теплой и нежной. И, конечно, он не мог не согласиться.
Они много гуляли, общались. Энни рассказывала о работе в школе. О том, что родилась в другом городе, а сюда приехала учиться и работать. Но город ей так понравился, что она в свое время исходила его с начала до конца. Алекс не знал, о чем рассказывать. Про свою модельную карьеру он говорить не хотел. Про то, как пил, курил и принимал наркотики - тоже. Тем более, что Энни выглядела интеллигентной, воспитанной и очень чистенькой. Вспоминать рядом с ней о такой грязи ему совсем не хотелось. Он начал вспоминать, что когда-то читал. Рассказывал, что пишет музыку - совсем не такую, какую пел со сцены. Она живо заинтересовалась этим и сказала, что с удовольствием послушает.
Долгие прогулки разжигали аппетит. Алекс и Энни заходили в разные кафе, закусочные, рестораны на берегу моря, наблюдая за тем, как по водной глади плавают парусные лодки и катера. Так как город был приморским, то в ресторанах в изобилии присутствовали креветки, устрицы, мидии, разные блюда из рыбы. Кроме того, климат в регионе был волшебный, поэтому здесь замечательно росли бананы, авокадо, виноград. Сельское хозяйство хорошо развивалось. Местные фермы в огромном ассортименте производили колбасы, сыры, сосиски, ветчину, сыровяленые свиные окорока. Удержаться, чтобы не съесть или хотя бы не попробовать, было не реально. Особенно, когда Энни нанизывала кусочек мяса на вилку и помещала в рот, проводя потом язычком по своим розовеньким губкам… Алекс закрывал глаза, говорил себе, что все происходит понарошку, а потом он проснется, чтобы продолжить голодать, и ел, ел, ел. Паэлья с овощами, лазанья с морепродуктами, чечевица с чоризо и луком-пореем… Под вино все это шло отлично. Мысленно Алекс называл себя свиньей, уродом и тупым животным. Но разве он мог отказаться от десерта, наблюдая за тем, как аппетитно Энни поедает ложечкой воздушный крем-мусс с миндалем и корицей.
И оказалось вполне закономерным, что когда значительно потеплело, и Алекс попытался втиснуться в свои старые шорты, то потерпел фиаско. Он рухнул на кровать и закрыл лицо руками. Да, он жирная, разожравшаяся свинья. Отвратительная свинья. И в шортах это было видно особенно наглядно. С этим нужно было просто смириться. Он больше не сможет заставить себя вернуться в прежнюю форму. Попробовав запретный плод, он не сможет больше от него отказаться. Надо было просто принять, что он любит жрать. Принять и пойти купить новую одежду. И скрыть весь этот жир, который уже начал собираться у него под кожей. И надеяться лишь на то, что он останется просто свиньей, а не разожрется до борова. Он все-таки натянул штаны, в которые еще как-то влезал, потому что их материал тянулся, и пошел в магазин. Он ходил вдоль рядов с одеждой и искал что-нибудь свободное и балахонистое. Он взял с вешалки футболку и шорты и стал прикидывать, получится ли этим скрыть свой позор или нет.
- Бери сразу на пару размеров больше, - рассмеялись у него за спиной. - Ты же любишь поесть.
Он резко развернулся. Рядом стояла улыбающаяся Энни.
- Это… Это ничего не значит… - стал нервно оправдываться он. - Просто летом жарко, и в свободной одежде я буду меньше потеть.
- Не спорю. Хочешь, сходим на пляж?
- Пляж… - Алекс задумался. - Ну… Можно, наверное… - ему совсем не хотелось огорчать Энни. Да и вообще. Он бы с удовольствием провел с ней время на пляже. Если бы не тело. Это толстое тело, которое хотелось укутать как можно плотнее. - Ну, разве что туда, где мало народу.
Энни удивилась, но пожала плечами.
- Ладно.
- А ты что здесь делаешь?
- Купила купальник. Хочешь покажу?
- Ну… Я лучше потом посмотрю. На пляже, - он улыбнулся. Конечно, он бы с удовольствием и сейчас посмотрел на нее прямо в купальнике. Но сейчас ему хотелось в одиночестве выбрать себе несколько комплектов бесформенной одежды, померить, а потом тихонько, пока никто не заметит, заесть мороженым чувство стыда от того, что он увидел в зеркале примерочной.
- Хорошо. Пока! - она помахала ему рукой и убежала.
Место было пустынным. Рядом действительно никого не было. И Алекс позволил себе снять футболку.
- Мягонький, - усмехнулись у него за спиной и ущипнули за бочок. Он дернулся и обернулся. Позади стояла Энни.
- Ничего смешного!
- Да я и не говорю, что смешно. Просто ты мягонький, - она улыбнулась. - Комплимент я тебе делаю, - она усмехнулась.
- Серьезно? - он нахмурился.
- Ну да. Люблю, когда все мягкое, теплое уютное. Можно потискать, пощипать. Обниматься, опять же, приятно.
- Хм… - он озадачился.
- Что-то не так?
- Нет, все так… - по-прежнему пребывая в задумчивости, ответил он.
- Тогда пошли купаться! - она побежала в море, а он такой же озадаченный последовал за ней медленным шагом. Алекс большую часть жизни проработал в модельном бизнесе или в сферах близких к нему. Он почему-то был уверен, что женщины любят только подтянутых. Худых или накаченных. Ну, в общем, тех, кто так или иначе занимаетсясвоим телом. То, что кто-то может любить мягоньких пухляшей, ему в голову не приходило. Точнее, он, конечно, слышал о таком. Но был уверен, что жирные боровы просто успокаивают себя так, не желая смиряться с очевидными, как тогда казалось Алексу, вещами. Алекс думал, что хотеть толстых могут только охотницы за большими деньгами. Которые готовы спать с кем угодно - даже с жирной свиньей - если он богатый. Но теперь Алекс впервые встретился с девушкой, которая действительно считала телесную мягкость милой. Энни казалась ему странной с такими вкусами. Но он не мог относиться к ней в связи с этим плохо, потому что она ему действительно очень нравилась.
- Алекс, ну ты где! - Энни махала ему рукой, погрузившись в воду по грудь.
Он улыбнулся и побежал к ней. В конце концов, в воде он сможет скрыть весь свой жир.
- Давай сплаваем наперегонки?
- Если честно, я не умею плавать .
- Вот как? Давай научу! - весело сказала она.
Следующие полчаса они весело плескались в воде, забыв обо всем. Выйдя на берег и приняв душ, они пошли в кафе.
- Алекс, у тебя сложные отношения с собственным телом? - спросила она, делая глоток освежающего напитка.
- Ну да. Очень сложные, - он криво усмехнулся.
- Это из-за твоей профессии?
- Да. Думаешь приятно осознавать, что ты жрешь, как свинья, хотя все эти двадцать лет был приличным человеком?
- Хм. Да мне не кажется, что ты жрешь, как свинья, - озадаченно произнесла Энни. - А до этого ты каким был, неприличным, что ли?
- Да, неприличным. Я ел сладкого и вкусного, сколько хотел, не пытаясь себя ограничивать.
- И что в этом плохого? - по-прежнему недоумевала Энни.
- Что-что. Вот, взгляни, - он достал из сумки свою фотографию с рожком мороженого в руке, которую зачем-то все время носил собой. Видимо, потому, что неосознанно все-таки мечтал Энни показать этот снимок.
- Это ты?
- Да.
- Какой миленький, - она улыбнулась.
- Ага, милая свинья, - он фыркнул.
Она осуждающе на него посмотрела:
- Разве можно так грубо о себе говорить?
- Хорошо. Милый поросенок, - поправился он, и они рассмеялись.
- Уже лучше. Хотя, я не понимаю, что такого свинячьего ты в себе нашел.
- Да ты посмотри только на эти щеки, - расстроено произнес он.
- А что, очень милые щеки. У всех деток такие. Я б тебя-маленького потрепала за щечку.
- А взрослого? - почему-то с надежной спросил он.
- И взрослого. Правда у тебя сейчас щечек нет.
- Нету, - согласился он, вздохнув. Он впервые был расстроен тем, что слишком худой. - Ты вот сегодня говорила, что ты любишь обниматься с кем-нибудь мягким и пухлым. А худые парни тебе совсем не нравятся?
- Мне нравится, когда человек доволен своим внешним видом. Но вообще, худоба - это не проблема. Всегда можно поправиться, - она улыбнулась.
- Да, ты права… - задумчиво произнес он. Все последнее время он очень переживал, что много ест и толстеет. Но сейчас он начал думать, что переживал совершенно зря. Ему начало казаться, что он-то со своим потолстевшим телом как раз нормальный. Что есть и получать удовольствие - это нормально. А все эти модельные стандарты не имеют никакого отношения к реальной жизни. Они имеют отношение лишь к узкому мирку модной индустрии, в которой он никогда не чувствовал себя счастливым.
- Энни… - сказал он, когда они уже собирались прощаться.
- Да? - она вопросительно поглядела на него.
Он потянулся к ней и поцеловал. Она замерла, а потом улыбнулась, обняла за талию и поцеловала в ответ. Они, обнявшись, целовались, стоя на морском берегу. И в глубине души он уже чувствовал, что готов снова стать миленьким поросенком.
Алекс чувствовал себя уже достаточно хорошо для того, чтобы жить одному. Он поблагодарил родителей Теда за то, что они предоставили кров и заботились о нем. И снял недалеко от пляжа небольшой домик с видом на море и верандой. Свежий воздух, хорошая еда и отношения с девушкой повлияли на него благотворно. Он снова захотел писать музыку и даже купил синтезатор. Утром он варил себе какао на молоке и делал два тоста. Один намазывал арахисовой пастой, а другой - сливочным маслом и джемом. И шел к себе в кабинет. Под бутерброды и какао песни писались замечательно. У него было много энергии, голова была свежей, и чувствовал он себя очень бодро. Он связался с некоторыми своими старыми знакомыми из мира шоу-бизнеса. Кое-кто из них, несмотря на стервозный характер Алекса, ему весьма симпатизировал еще в то время, когда он выступал на сцене, а потом еще и сочувствовал, когда у него случился нервный срыв. Эти люди выразили желание помочь Алексу найти покупателей для своих песен. Это было весьма уместно. Потому что хоть у Алекса и были деньги, но на что бы он жил, если бы деньги закончились. Тем более, что дорогой дом он отписал матери. Она, конечно, какое-то время еще пыталась вернуть его обратно. Даже собиралась принестись к нему вместе с врачами-психиатрами, чтобы вразумить сына, который отчего вдруг отбился от рук. Но он не стал сообщать ей место своего нового жительства и сказал, что если она так поступит, то он свяжется с полицией. Мать жутко обиделась, но сменила гнев на милость, когда дом оказался в ее распоряжении.
Встречи с Энни переросли в романтические. Он пытался ухаживать за ней так, как было написано в книгах, которые он читал. Дарил цветы и подарки. Водил в кино. Ведь у него раньше никогда не было именно романтических свиданий. Он постоянно работал. И либо создавал недолгие и непрочные отношения с коллегами по цеху, либо - уже в период своей музыкальной карьеры - снимал девочек в клубе. Вся эта романтика была для него в новинку. Энни же явно проявляла к нему не только романтические чувства, но и эротические. Такие чувства были взаимны, но все-таки Алекс еще стеснялся своего тела. А вот ей его тело наоборот нравилось, хотя он и продолжал постепенно полнеть. Она ласкала его все откровеннее, забиралась пальцами под резинку шорт и старалась показать себя с как можно лучших сторон. И это сработало. Он наконец решился пригласить ее к себе. К ее приходу он подготовился. Купил вина, шоколада и вяленного мяса. Она пришла в платье-халате, от которого ее можно было легко освободить.
Желая угостить ее, он отрезал кусочек мяса, но, не удержавшись, попробовал сам.
- Ммм… Вкуснятина, - он довольно зажмурился. Тут он заметил, что она улыбается, и вопросительно поднял брови.
- Ты так аппетитно ешь, - она рассмеялась.
- Иди сюда, я тебя покормлю.
Она подошла и села ему на колено.
- Удобно? - уточнил он.
- Да. Мягко, - она усмехнулась.
Он начал отрезать по кусочку и вкладывать ей в рот. Она ела, облизывая его пальцы. Когда он положил ей в рот шоколад, они поцеловались.
- Как вку-у-усно, - улыбаясь, протянула она.
- Ты про поцелуй или про шоколад? - он усмехнулся.
- Я про тебя.
Он налил по бокалу вина, которое они начали пить, время от времени целуясь.
- А какие у тебя щечки пухленькие стали, - заметила она, потрепав его по щеке. - Прям как в детстве. Обожаю, - он наклонилась и поцеловала его в щеку.
- Я красивый? - широко улыбнулся он.
- Очень, - подтвердила она, снова целуя его.
Вино и поцелуи ударили в голову, и захотелось танцев. Он встал, нажал кнопку проигрывателя и приготовился. В конце концов, он же когда-то был артистом. Пусть и не самым классным. Почему бы не устроить представление? Зазвучала песня "Sex bomb". Он начал водить по телу руками, стараясь двигаться сексуально, смотря на нее с соблазняющим прищуром. Он провел рукой по телу и подхватил пальцем край футболки, а потом стал медленно поднимать ее вверх. Энни захлопала в ладоши. Он скинул футболку. Продолжая двигаться под музыку, он запустил ладонь под резинку шорт и начал стаскивать их с себя, демонстративно облизывая губы. Наконец, на нем остались одни трусы. Но он не стал снимать их сразу. Танцуя, он повернулся к ней спиной и начал трясти задом хватая себя за ягодицы.
"Эти жирные хряки с бабскими ляжками, фу!" - вспомнил он свои же слова, которые сказал когда-то в адрес своих полных коллег. Но сейчас "бабой" он себя не ощущал. Энни хлопала в ладоши и показывала большие пальцы.
Песня закончилась. Он тут же рванул к ней, чтобы освободить от платья. Снимая друг с друга остатки одежды, они быстро (двинулись) в спальню. Едва они завалились на кровать, как она начала покрывать поцелуями его тело, лаская каждый сантиметр кожи. В этом было что-то запретное, особенное и даже извращенное немного. Вот он лежит такой толстый, неприличный. А его хотят, совершенно не скрывая. Он видел желание в ее глазах, и ему даже самому начинало нравится его тело. Оно стало его возбуждать. Он начал ощущать себя сексуально привлекательным. Толстым и сексуально привлекательным. Это звучало странно, но ему нравилось. Алексу раньше не приходило в голову, что толстые могут хорошо проводить время и наслаждаться жизнью. Это казалось ему нелепым. Жизнь толстяков Алексу всегда представлялась унылой. Он видел, как наяву, что они грустят, страдают от того, что никому не нужны, и завидуют тем, кто может иметь стройных и статусных телок. Но юмор заключался в том, что Алекс, сидя на диете, ощущал себя несчастным. А сейчас, набрав килограммы, чувствовал себя довольным. Секс со "статусными телками" не доставлял ему удовольствия, а сейчас, занимаясь сексом с совершенно обычной девушкой, он испытывал радость. Внезапно оказалось, что не обязательно истязать себя и свое тело, чтобы нравится другому. Не обязательно стараться соответствовать стандартам, чтобы тебя любили. Оказывается, можно просто есть то, что хочешь, выглядеть так, как нравится, и тебя все равно будут любить. Не за количество сантиметров в талии, а потому, что с тобой хорошо.
Энни и в самом деле было с ним хорошо. На его ласки она отзывалась довольными стонами, изгибалась под его руками. Шептала ласковые слова, подтверждая, какой он красивый и сексуальный для нее. Алекс был практически счастлив. И в самый яркий момент признался ей в любви. Провожая ее на следующий день после завтрака домой, он подумал о том, что был бы не против, если бы они стали жить вместе.
Дни шли за днем. Он писал песни, любил Энни и учился готовить. Да, местные продукты были настолько волшебными, что хотелось не только есть уже созданное кем-то, но и сделать что-то самому. Однажды утром, когда Алекс и Энни собирались позагорать вместе на пляже, он встал, подошел к окну, раздвинул шторы и потянулся. Живот выдвинулся вперед. Как ни странно, но Алекса это не только не испугало, но даже не смутило. Полнота больше не воспринималась им как смертных грех, как свидетельство неполноценности человека. Наоборот. Для него лишний вес стал ассоциироваться с удовольствием, с морем, со вкусной едой, с красивой девушкой, с приятным сексом, с хорошим настроением. Полнота для него означала свободу от жестких оценок и канонов модной индустрии, широту взглядов. Он погладил живот, ощупал себя и улыбнулся. Ему было приятно ощущать, что у него есть тело. Довольно плотное тело. Он даже подумал, что живот придает ему мужественности. Ведь он уже не был хрупким мальчиком, которого может сдуть ветром. Он чувствовал себя увереннее. И ощущал, что крепко стоит на ногах во всех смыслах.
Он подошел к зеркалу и оглядел себя со всех сторон. У него была гладкая, лоснящаяся кожа, румяные щеки. Намечался второй подбородок, который уже делал его лицо круглее. Все это было не удивительно. Ведь теперь он питался хорошо. Ел много фруктов, овощей, вкусного мяса с соусами, пил вино, ел пасту и рис. И совсем бросил курить. Естественно, его внешний вид значительно улучшился. Он пощупал себя: бока, бедра, живот, руки... Тело было мягким, приятным наощупь. Он понял, почему Энни нравится заниматься с ним сексом. Наверное, если бы он оставался по-прежнему худым, ей бы было жестковато. Но сейчас ей наверняка нравилось его тискать. Он зажмурился, вспоминая, как она ласкает его в такие моменты, с каким вожделением смотрит на его пухлое тело. Нахлынувшие воспоминания заставили Алекса снова почувствовать себя по-настоящему сексуальным. Он даже стал немного гордиться тем, что у него есть вот такое полное тело, которое способно вызывать у другого бурные чувства, эмоции и наслаждение. Алекс опять оглядел себя и погладил ягодицы. Он уже не помнил, когда в последний раз был доволен своим телом. Да и было ли такое вообще. Да, он, бывало, испытывал обострение чувства собственной важности, когда ему удавалось похудеть на килограмм, в то время, как его конкурент по модельному бизнесу поправлялся. Но это было сомнительное удовольствие. Зато он помнил, как мать, когда он был маленьким, подходила к зеркалу, критически осматривала себя и, щипая за складочки, раздраженно приговаривала: "вот это шоколадка, вот это ужин после шести, вот это встреча с подругами в кафе". Алекс сейчас занимался тем же самым, но в обратном ключе. Он с удовольствием смотрел на себя, на свой живот, щупал свои бедра и мысленно отмечал: "вот обед в ресторане, вот фондю, вот какао с молоком". Ему нравилось то, что он видел в зеркале. Перед ним явно был человек, который умеет наслаждаться жизнью, который никуда не спешит, которого ничего не раздражает, который не пытается издеваться над собой, над своим телом и над телами других людей. Который любит жизнь во всем ее великолепии. И даже на, казалось бы, неидеальное с точки зрения современных стандартов внешности тело все равно было приятно смотреть. Ведь оно было практически живым олицетворением того удовольствия от жизни, которое испытывал человек, внутреннего комфорта и гармонии с собой. И потому казалось очень привлекательным.
- Толстый и красивый, - довольно сказал он, посмотрев на себя в профиль. Он выпрямился в полный рост и выпятил живот. И даже подумал, что с бОльшим животом он будет смотреться дороднее и еще привлекательнее. Эта мысль показалась ему заманчивой. Он уже все равно наплевал на все правила, на все стандарты. И не было необходимости за них держаться. Ему хотелось есть, сколько хочется, и любить свое богатое, мощное тело. Он еще раз оглядел себя, широко улыбнулся и пошел собираться на пляж. Совершив утренний туалет, он собрал сумку и натянул на шорты. Толстые бока нависли над резинкой, но его это не смутило. Он просто натянул футболку, которая, будучи раньше довольно свободной, теперь уже обрисовывала разные выпуклые части его тела, и пошел на пляж.
Он и Энни встретились на подходе к пляжу. Болтая, они нашли подходящий шезлонг в людной части пляжа и бросили на песок сумки. Он скинул с себя футболку и растянулся на шезлонге.
- Больше не стесняешься своего тела? - улыбнулась Энни.
- Нет. Я такой, какой есть, - улыбнулся он в ответ. Стесняться и в самом деле было глупо. Вокруг было полно народа. И большинство из этих людей совсем не походили на моделей. Толстые и тонкие, пухлые и худые. С целлюлитом и без. Такое разнообразие грело душу и казалось интересным. Вот девушка, похожая по конституции с Алексом - что называется "скинни-фэт". Но, в отличие от него ранешнего, она явно не сидела на жесткой диете и не пыталась любыми способами изгнать из себя жир. Да, при всей худобе у нее вперед вываливался небольшой животик, а ноги даже на взгляд быля мягкими. Но ее вид все рано доставлял удовольствие. Ибо Алекс-то знал, чего стоит идеальная худоба. Девушка же просто спокойно жила своей жизнью, не жертвуя ей ради идеальной фигуры. Напротив нее на покрывале сидел весьма представительный мужчина в очках. Мужчина был гораздо мощнее Алекса. Его действительно можно было назвать толстым. Но лицо его было дружелюбным. Взгляд приятным, пусть и немножко смущенным. И полнота очень ему шла. Он напоминал этакого большого плюшевого мишку. Девушке он явно нравился. Наверняка она уже мечтала о том, как будет засыпать вечером в постели, обнявшись со своим любимым мишкой. Он подумал, что, наверное, Энни тоже нравится с ним обниматься и прижиматься - к нему такому мягкому и теплому. Он улыбнулся, посмотрев на Энни, которая сейчас стояла рядом и загорала. Почему-то раньше он задумывался только над тем, как он выглядит со стороны. Но совсем не задумывался над тем, насколько с ним может быть приятно обниматься. Почему-то он считал идеальную внешность тем, ради чего стоит пожертвовать всем. Может, если бы он ценил не только внешний эффект, но и прочие ощущения - тактильный комфорт, например, он бы не относился тогда так презрительно и высокомерно к мягким и нежным барышням, которые делили с ним постель, потому что понимал бы, что не всегда стоит всё - и физический, и душевный комфорт - приносить в жертву худобе и внешней довольно сомнительной привлекательности. И что казалось Алексу самым любопытным, так это то, что ощущуние мягкости и уютности в облике человека делали его гораздо приятнее Как будто уже личные впечатления определяли красоту человека в твоих глазах
Алекс со своими складками над резинкой шорт и выступающим животом ничем не выделялся среди других. Вот если бы он худой пришел на пляж, обдавая всех презрительным взглядом, он бы действительно привлек бы к себе излишнее внимание. Ибо выглядел бы по меньшей мере глупо. Сам бы Алекс наверняка получал удовольствие, наслаждаясь тем, что возвышается над презренным быдлом с неидеальными телами, не понимая, что ведет себя как быдло по отношению к окружающим прежде всего он сам. Но сейчас Алекс получал удовольствие от совсем иных вещей, поэтому возвышаться над другими у него потребности не было.
Энни подошла к нему, села шезлонг и начала смазывать ему живот молочком против загара. У Алекса была очень светлая кожа, и он быстро сгорал на солнце. Поэтому защита была ему необходима. Особенное внимание она уделила груди, которая уже начала толстеть и чуть нависала над животом, когда Алекс стоял. Прикосновение к соскам приятно отдалось в паху. Энни не стала терять времени даром и занырнула рукой ему в шорты
- Что, прям здесь? - усмехнулся он.
- Просто ты такой довольный, и это возбуждает, - она усмехнулась, сексуально сощурившись. Он рассмеялся.
- Давай все-таки подождем до дома. Я еще не настолько раскрепостился, чтобы заниматься этим в присутствии толпы народа.
Она тоже рассмеялась, закончила мазать живот и сказала перевернуться. Он выполнил сказанное. Сначала она просто намазывала ему спину, но потом ее руки спустились ниже и забрались к нему в шорты. Энни явно нравилось массировать его располневшие ягодицы, она спускалась пальцами все ниже, постепенно проникая между половинками.
- Энни, прекрати! - он рассмеялся. - Я же не железный.
Она тоже рассмеялась и вскочила.
- Пошли мячик покидаем.
Он встал. Она кинула ему мяч. Он отбил. Они продолжили играть, и он совершенно не смущался того, что активные движения со всех сторон демонстрируют недостатки его тела.
Разогревшись на берегу, они ринулись в воду. Они плавали, развлекались. Обхватив его ногами в воде за талию, Энни целовалась с ним.
- Ну что, красавица моя, - сказал он, потершись кончиком носа о ее нос. - Ты добилась своего. Бежим скорее ко мне.
Они выскочили из воды, собрали вещи и двинулись к Алексу домой. Там они залезли вместе в ванну, чтобы смыть с себя соль. Пока вдвоем в ванне они еще помещались. Сопровождая мытье поцелуями, они кое-как очистились и вылезли из ванны. Он обернул Энни в полотенце, взял ее на руки и понес в кровать. Положив ее на постель, он тут же сам бросился к ней в объятия, чтобы освободить нежное тело из плена полотенца…
Она лежала, опустив голову ему на плечо, и гладила его по животу.
- Останешься у меня?, - улыбнувшись, спросил он, поцеловав ее в макушку.
- Давай, - она, улыбнувшись, поцеловала его.
Так они стали жить вместе.
Они приятно проводили время. Ходили вечерами по ресторанам, посещали достопримечательности, просто гуляли у моря или в парках. Лето было замечательным - теплым, но не душным. Иногда их приглашали в гости родители Теда. Как ни странно, но ни Тед, ни его родители ничего не сказали Алексу об изменившейся фигуре. Даже, как будто обрадовались. Мать Теда любила готовить. Это он сразу понял. Еще как приехал. И с аппетитом жующие гости были для нее настоящим комплиментом. Отец же устраивал барбекю, жарил мясо и овощи на огне. Они потом дружной компанией употребляли это все с вином за хорошей беседой. Наверное, если бы Алекс демонстративно отказывался, как делал раньше, это бы не добавило ему очков в глазах родителей Теда. Но он сидел вместе со всеми за столом, общался, смеялся над шутками. И явно начал им нравиться чисто по-человечески.
Конечно, такие застолья не могли не повлиять на его вес. Он уже привык есть вкусно и много, поэтому ни в чем себя не ограничивал. То, что надо покупать новую одежду, он понял, когда однажды в очередной раз натянул шорты, и живот, который раньше просто выпирал, вывалился через резинку. Алекс усмехнулся и похлопал себя по животу. Тот заколыхался.
- Вот какое у меня богатство, - усмехнувшись, гордо сказал Алекс, взял руками живот и потряс им. В самом деле. Не каждый мог позволить себе иметь такой живот. Вот раньше он, например, такого себе не позволял. А теперь ему казалось, что дополнительный вес делает его мощнее и красивее. Алекс натянул футболку, которая уже совсем плотно обтягивала его тело и даже жала ему в пройме. И пошел в магазин. Он получал удовольствие от того, что ему совсем не нужно стыдливо прятать тело от окружающих. И он может гордо идти, неся впереди свой живот.
Вообще, Алекс любил хорошо одеваться, но проблемы, которые происходили в его жизни в последнее время, заставили его забыть о том, что он любит выбирать одежду. И вот теперь, идя в магазин, он думал, как одеть свое новое тело. Ему ведь раньше не приходилось подбирать одежду для полного человека. Он вообще считал, что толстый никогда не сможет выглядеть красиво ни в какой одежде. Потому что жир отвратителен уже сам по себе. И что бы ты ни надел, все равно будешь выглядеть свиньей. Пусть и в дорогом костюме.
Ассортимент приятно удивил Алекса. Одежда была разнообразной. Наконец-то, производители одежды стали думать не только о людях модельных размеров. Он подумал, что это было довольно глупо со стороны многих марок не выпускать одежду для полных. Потому что полные тоже хотят красиво одеваться. Но до их желаний почему-то никому совершенно нет дела в модной индустрии. И Алекс об этом знал совершенно точно. Он придирчиво выбирал штаны, футболки, брюки, галстуки. Ему хотелось выглядеть красиво - особенно, для Энни. Конечно, он знал, что она любит пухленьких. Но это еще не означало, что она любит толстеньких. Поэтому ему хотелось сегодня вечером, когда они собирались снова пойти в ресторан, произвести на нее хорошее впечатление. Если не фигурой, то одеждой. Кроме того, он купил немного осенней одежды. Ведь уже был сентябрь. И хотя климат был мягким и теплым, все равно постепенно становилось все прохладнее и прохладнее.
Собравшись вечером, он вышел к ней в новом костюме. Она уже была готовой к прогулке и ждала его.
- Ну, как я? - спросил он с улыбкой, показав себя со всех сторон .
- Тебе очень идет, - она улыбнулась.
- Не сильно толстый? - он опустился на диван и поманил ее рукой к себе.
- Нет, мне очень нравится, - она улыбнулась, садясь к нему на колени. - Я себя защищенно рядом с тобой чувствую. Очень надежно. На тебя можно облокотиться, прижаться . В твоих объятиях я чувствую себя как в домике. Ты такой мягкий, родной, теплый. К тебе так хочется прижиматься, - она его обняла, а потом спустилась рукой вниз, к его животу, рубашка на котором чуть натянулась из-за того, что он сел. Энни расстегнула две пуговки, проникла рукой под рубашку и стала массировать ему живот. - Обожаю твое пузико, - промурлыкала она ему в ухо. Алекс улыбнулся. Он обожал, когда она демонстрировала неприкрытую любовь к его телу. Пожалуй, уже только ради этого точно стоило толстеть. Он обнял ее, они поцеловались и пошли на вечернюю прогулку.
Нихуя себе, блядь, диета!
(с)
- А-а-алекс! Пожалей мать! Выйди из дома! - послышались завывания с улицы. Алекс налил в стакан водки, зажег очередную сигарету, усмехнулся, но даже не встал с места, чтобы выглянуть в окно. Смысла в этом он не увидел. Его мамаша была неудавшейся актрисой погорелого театра, и все ее номера за двадцать пять лет Алекс выучил наизусть. Когда-то его маман и в самом деле грезила о голливудской славе, но кроме эпизодических ролей во второсортных поделках ей ничего не доставалось. И вот когда родился Алекс, она решила с помощью него удовлетворить свои амбиции и реализовать жизненные планы. Едва ему исполнилось пять лет, как она отвела его в модельное агентство. Милый улыбающийся мальчик со светлыми волосами, большими серыми глазками и пухлыми щечками пришелся по вкусу тем, кто отвечал за кастинг. Правда, с пухлыми щечками пришлось распрощаться - они оказались неформатными и по мнению руководства не влезали в экран телевизора. Алекса посадили на диету. С тех пор он больше никогда не видел ни мороженого, ни пирожного, ни любых вкусностей. Вся его жизнь была подчинена тому, чтобы хорошо выглядеть на экране телевизора или на обложках журналов. Все время занимали бесконечные съемки, интервью и показы. В свободное время он посещал школу и, наверное, вырос бы полным неучем, потому что учился редко и урывками, если бы не любовь к чтению. Книжки о приключениях помогали ему уйти от действительности. В эти моменты он представлял, какую бы полную и насыщенную жизнь он прожил, если бы не карьера модели. Ведь, кроме книжек, никаких других развлечений у него не было. Он не мог играть, как другие дети. Не мог свободно гулять в парке, кататься на аттракционах. Это было не для него - а для "несовершенных детей, которые не настолько талантивы, чтобы попасть в телевизор. Так говорила мать. Друзей среди одноклассников он не завел. Высокомерный мальчик, презрительно относящийся к другим из-за того, что его лицо есть на обложке журнала, не располагал к себе. Но и среди моделей из-за постоянно конкуренции друзей он тоже не нашел.
Когда ему исполнилось двадцать, мать, которая была все это время его менеджером, решила пропихнуть сына дальше и организовала музыкальный бойз-бэнд с Алексом в роли фронт-мена. А затем организовала ему и сольную карьеру. По скромному мнению Алекса, пел он херово. Хотя занятия музыкой сами по себе приносили ему удовольствие. И он даже сочинял песни. Правда, в последнее время об это занятии он совсем забыл. И уже давно не открывал нотную тетрадь. Как, впрочем, и книжку. Это было не удивительно. Для хорошей работы мозга нужны жиры, белки и углеводы. Ничего из этого ни в водке, ни в сигаретах не было.
К сигаретам он пристрастился, чтобы не скатиться в наркотическую зависимость. Да, в среде звезд это было обычное дело - когда увлекаются волшебным "порошочком" или "колесами". Он несколько раз пробовал такие вещи. Но, смотря, во что превращаются его коллеги под воздействием веществ, старался любым способом справиться с соблазном. Поэтому всякий раз, когда у него появлялось желание принять что-нибудь такое, он курил. Курил, когда нервничал. Когда на кого-то злился. Когда на работе возникали неудачи. Он почти не расставался с сигаретами. Тед относился к этому откровенно негативно и лишь качал головой, когда видел, как Алекс выкидывал в урну очередную пустую пачку сигарет, но тут же доставал новую. Тед был другом Алекса. Единственным настоящим другом. Еще из той жизни, когда Алекс был милым пухляшом. Они познакомились в детском саду и с тех пор не теряли связи. Тед видел Алекса разным - худым, нервным, агрессивным, в депрессии, даже после наркотического дурмана. И не отвернулся от него. И хотя Алекс, добившись значительных успехов на поприще шоу-бизнеса приобрел соответствующее чувство собственной важности, обильно сдобренного презрением к неуспешному быдлу, и желал окружать себя только статусными вещами и знакомыми, от Теда он никогда бы не отказался, хотя тот сейчас, живя в одном из городков у моря, работал скромным учителем истории в школе. Надо сказать, что Теда вообще любили, и не только Алекс. Тед был обаятельным, компанейским рубахой-парнем. Он любил жизнь, людей в целом и девчонок в частности. Те отвечали ему полной взаимностью. Алекса же девушки любили прежде всего за известность, и это он прекрасно чувствовал. Собственно, Алекса это не удивляло. Тяжело любить за глубокий внутренний мир того, кто ведет себя как стерва, называет тебя толстожопой за лишний грамм на талии, высокомерно смотрит на тебя, если ты говоришь что-то не то, и презрительно фыркает, если у тебя сумочка не дольче энд габбана. Тед и Алекс вообще составляли полную противоположность. Тед был активным и любил спорт. Алекс спорт вообще терпеть не мог. По своей природе он был довольно худым, но мышечная масса у него образовывалась с большим трудом. И, стоило ему поесть чуть больше, чем ничего, у него сразу проявлялся эффект "скинни-фэт". Поэтому Алекс ел крайне мало и только обезжиренное. И по-прежнему выглядел совсем худым. Модельная карьера приучила его почти ничего не есть и терпеть голод. Фанатки обожали Алекса за такую фигуру. И считали его худобу сексуальной. А вот Алекс… Имея твердое убеждение, что быть толстым - плохо, он, тем не менее, чувствовал себя некомфортно в своем теле. Он уже давно не ощущал себя тем мальчиком, которого изображал на сцене. Самоощущение и внешность очень разнились между собой, причиняя ему сильный дискомфорт. И, наверное, Алекс бы совсем скис в своем неудовольствии жизнью, если бы Тед, который при своем появлении заражал все вокруг любовью к жизни.
С водкой дела обстояли сложнее. Пить - да еще так много - он стал только недавно. Жизнь окончательно перестала приносить ему хоть какое-то удовольствие. И Алекс не мог понять, в чем дело. У него были деньги, признание, статус, но жить было противно. Ему было противно ходить на встречи с фанатами, было противно видеть мать. Выступал на сцене он давно через "не хочу". Едва не срывал записи новых песен. Жить было противно, и сам себе он был противен. Даже секс вызывал отвращение. Тем более, что с его худобой секс с такой же тонкой, как и он, моделью напоминал игру на деревянных ложках. Ну а с кем еще ему было трахаться? Не этими же толстыми коровами… Да, у жирдяек были тяжелые груди, мягкие животы, пухлые задницы и толстые ляжки, за которые было очень удобно держаться. Пару раз он даже спал с такими. И ему со своей худосочной комплекцией действительно было гораздо удобнее качаться на волнах, а не биться о скалы. Но ведь с такой девушкой не выйдешь в люди. У худой, стильной звезды - толстая герл-френд. Позор. За мысли о таком было стыдно даже перед фанатами. Да и, если честно, Алекс считал секс с такими дамами вершиной своего падения. Как можно получать удовольствие, перебирая в руках жир? Что им руководило, когда он в порыве страсти зарывался лицом в эти тяжелые груди, мял толстые, по его же мнению, животы и игриво шлепал жирные, как он считал, задницы, Алекс не знал. Впрочем, он списывал это на опьянение, в котором тогда находился. Ведь в трезвом виде он никогда бы не подошел к таким девушкам.
И вот наконец у него совсем сдали нервы. Неделю назад, в свой двадцать пятый день рождения он сорвал праздничный концерт, разорвал одним махом все контракты, без вопросов выплатив неустойки, заперся в своем шикарном доме и больше с тех пор оттуда не высовывался. Только курил и пил. Для полного счастья ему не хватало побриться налысо как Бритни Спирс. Но на такие экстремальные меры у него не было сил. Ни моральных, ни физических. Алекс не знал, что с ним происходит. Для подросткового бунта было уже слишком поздно, а для кризиса среднего возраста еще рано.
Сейчас он сидел за столом, пил, курил и разглядывал фотографию, сделанную аккурат двадцать лет назад, на его день рождения. С фотографии на него смотрел милый сероглазый мальчик с рожком клубничного мороженого в руке. Это был последний раз, когда Алекс ел любимое мороженое. В свое время он много приложил сил, чтобы отказаться полностью от всех сладостей и очень гордился этим. Но почему-то с тех пор совсем не чувствовал себя счастливым. Не считать же радостью злорадное удовольствие по поводу того, что он на килограмм худее кого-то другого.
- А-а-алекс, покажись матери! Что ж ты со мной делаешь! Я ж столько сил на тебя положила… - опять раздалось с улицы.
Он снова усмехнулся. Да, это был бенефис его маман. Ее звездный час. Она согнала к его дом папарацци со всех более-менее известных приличных и желтых газетенок, на камеру аргументируя это тем, что она хочет помочь сыну прийти в себя. И теперь устраивала представление. Это был ее успех. Впервые за всю свою жизнь она исполняла главную роль перед камерами. Она добилась признания. Алекс заметил вспышку и недовольно поморщился. Какой-то журналюга залез на дерево, чтобы сфоткать его, находящегося сейчас на втором этаже.
Но тут послышался какой-то шум. Алекс приподнялся на месте. Потом что-то грохнуло, дверь резко распахнулась, и в комнату вломился Тед.
- Алекс, ты совсем сдурел, что ли!
- Молодой человек, я сейчас вызову полицию! - возмущалась маман, которая, наконец, пробралась в дом, благодаря Теду, и сейчас собиралась влезть в комнату к сыну. Но Тед просто захлопнул дверь у нее перед носом.
- Что ты здесь делаешь? - прошипел Алекс, несколько шокированный таким появлением друга. - Ты вообще живешь в другом городе.
- Ага, в другом. Но ты думал, я буду спокойно сидеть, увидев по телевизору, что с тобой происходит?
Алекс прикусил губу, чтобы не улыбнуться во весь рот - впервые за последнее время. У него действительно самый замечательный друг. Который за него волнуется, который приедет из другого города, чтобы поддержать, который даже выломает дверь, лишь бы удостовериться, что с ним все в порядке. В отличие от маман. Которая вызвала прессу и изображала из себя горе-мученицу на камеру.
- Чего это у тебя случилось, а? - Тед подошел к окну, зашторил его, чтобы скрыть себя и друга от любопытных папарацци, взял стул и сел за стол напротив Алекса.
- Тед, мне всё противно, - он затушил сигарету в пепельнице и уронил голову на руки. - Мне осточертело так жить. А как жить иначе, я не знаю. Я вообще не хочу выходить из дома. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. И мне даже уже плевать, что я сопьюсь. Я просто хочу побыстрее забыться и ничего больше не видеть.
- Алекс, ну так же нельзя…
- А то я не знаю! - огрызнулся тот. - Думаешь, мне все это доставляет офигительное удовольствие?
Тед задумался, поднял со своего места, обнял Алекса, похлопал его по плечу, а затем сел обратно.
- Слушай, тебе нужно сменить обстановку.
- И как же? - Алекс усмехнулся. Он не особо верил, что изменение обстановки как-то на него повлияет.
- Поехали со мной.
- Куда?
- Ну, туда, где я живу. У нас прекрасный город. Тихий, спокойный. Море, природа, свежий воздух. Отдохнешь, забудешь обо всем этом. Поживешь у моих родителей. Они не против, сами предложили.
Алекс задумался. Предложение звучало заманчиво. Бросить то, что осталось, и уехать туда, где нет до него, наверное, никому нет дела. Он ведь как раз и мечтал сейчас об этом. Чтобы его оставили в покое. Наверное, если бы такое предложил кто-нибудь посторонний, Алекс бы точно отказал. Потому что не хотел быть кому-то обязанным, но он был уверен, что Тед никогда не будет его этим попрекать и шантажировать. Не говоря уже о том что рядом с другом сейчас было лучше, чем без друга.
- Ладно… А когда мы поедем.
- Да хоть сейчас! Собирай вещи, и мы быстрее покинем это место.
Алекс встал и начал собираться. Вытащил из шкафа чемодан и покидал прямо кучей разные тряпки, даже не глядя, что он бросает. Закрыв чемодан, он поглядел на Теда. Самому решиться открыть дверь ему было трудно. Тот уверено подошел к двери, распахнул ее и вышел в коридор, где все это время была мать и проникшие с ней вместе в дом журналисты. Алекс двинулся следом.
- Алекс, сыночек! Наконец, ты показался! - мать бросилась к нему. Но "сыночек" отпрянул и пошел прочь, не глядя ни на нее, ни на журналистов.
Алекс спал в кресле автомобиля. До города, в котором жил Тед, нужно было ехать два дня. Можно было бы конечно сесть на самолет и добраться быстрее. Но Тед приехал за Алексом именно на своей машине. И на ней тут же увез, едва они вышли из дома. В машине Алекса тут же сморило. Он и в самом деле почти не спал эту неделю. Поэтому, оказавшись в машине друга и ощутив себя в безопасности, сразу же вырубился. Они уже переночевали однажды в каком-то отеле и теперь двигались дальше. Но Алекс по-прежнему был полусонный и не реагировал на внешние раздражители. Приходить в себя он начал, когда они стали подъезжать к городу. Показались поля, фруктовые деревья. Все цвело. И даже прокуренный нос Алекса смог уловить потрясающий запах.
Родители Теда жили в небольшом светлом доме. Он казался таким чистым, что Алексу с его пропитанной физиономией и одеждой, воняющей сигаретами, стало неловко. Родители держали себя вежливо и глядели на него с сочувствием. Ему стало от этого неприятно, и он раздраженно фыркнул.
- Алекс, мы приготовили тебе комнату, - сказала мама.
- Спасибо, - мрачно сказал он.
Родители больше ничего не сказали, проводили в комнату и дали отдохнуть. Он завалился прямо на кровать и снова заснул. Проснувшись, он не сразу понял, где находится. В телефоне оказалось куча сообщений от матери. Она хотела узнать, где он, и что с ним. Он ответил ей одной смской - сказал оставить его в покое. Мать не вняла просьбе и продолжила атаковать его сообщениями. Но он больше не отвечал.
Несколько дней он просидел в комнате и никуда не выходил. Родители пытались его накормить, но отказывался. Заедать стресс ему казалось слишком поганым. Даже хуже, чем глушить от стресса водяру. Хотя, наверное, родители Теда считали совершенно иначе. Он ел только обезжиренный творог. По крайней мере, то, что он блюдет фигуру, несмотря ни на что, его успокаивало. Но, видимо, Тед не собирался все просто так пускать на самотек.
- Слушай, Алекс, хватит киснуть! - весело сказал он, заглядывая в комнату к другу. - Давай прогуляемся. Сегодня я собираюсь встретиться со своей коллегой - учительницей литературы. Мы хотели поговорить о работе. Ты можешь прогуляться с нами.
- Я не хочу никого видеть, - со сдержанным раздражением отозвался Алекс. Он прекрасно понимал, что Тед хочет расшевелить его специально. И это бесило.
- Ну не можешь же ты вечно сидеть в четырех стенах.
- Если я мешаю твоим родителям, то могу съехать. Не я в ним напрашивался.
Тед тяжко вздохнул.
- Алекс, мне просто хочется с тобой провести время. Ты ж мой друг. А мы в последнее время почти не общались.
Алекс вздохнул. Это было чистой правдой. В последнее время он чаше общался с водкой и сигаретами, а не с людьми.
- Ладно, давай встретимся с твоей учительницей. Как ее хоть звать?
- Энни.
- Мило, - кисло улыбнулся Алекс.
Алекс действительно не хотел ни с кем встречаться. Когда на всю страну тебя показали в не лучшем виде. Когда все "звездные" СМИ обсасывали твой поступок, вполне логично ожидать, что на тебя будут тыкать пальцем и смеяться тебе вслед. Это было очень унизительно. Наверняка в глазах обывателей он жалкий, "поехавший" от богатства наркоман. И что с того, что он сам всячески пытался избежать наркотической зависимости. Информация о таких сторонах жизни артиста уже попадала в сеть и была неоднократно обсосана. Алексу сейчас не хотелось ни чужой жалости, ни чужого презрения, поэтому к Энни он уже заочно относился с предубеждением. Надо сказать, что Алекс давно не общался с обычными людьми. И даже не встречался с ними. Ну, разве что за исключением фанаток, которые действительно были совершенно разные. От худеньких красавиц до толстеньких коров. Люди на улице были обыкновенные. В большинстве своем, конечно, коровообразные и не стесняющиеся этого. Когда-то Алекс себе сказал, что не будет общаться с неудачниками, к которым относил и толстых. Но сейчас у него не было особого выбора. Энни оказалась вежливой девушкой одного с Алексом возраста. К счастью, в отличие от остальных, она не была "толстой коровой". Хотя, конечно, в модели не годилась. И Алекс, едва взглянув на нее, успел найти в ее внешности с десяток недостатков. Энни заметила это и несколько холодно на него посмотрела. Алекс лишь высокомерно хмыкнул. Он же не виноват, что она не хочет признавать свои недостатки.
- Вот, Энни. Я рассказывал тебе про Алекса. Да ты, наверное, и сама слышала, что он недавно учудил, - сказал Тед, когда они сидели в кафе и пили кофе. Энни заказала себе пирожное. Тед - сэндвич. Алекс не заказал себе ничего, но уже критическим взглядом оценил количество калорий в заказанной другими еде. Теду было плевать - он слишком хорошо знал Алекса, чтобы приписывать личные тараканы друга собственному несовершенству. А вот Энни, явственно прочитав на лице Алекса, что она жрет как свинья, поджала губы.
- Вообще-то, я тебя не просил рассказывать мои тайны посторонним людям, - прошипел Алекс, глядя на Теда.
- Вообще-то, ваши тайны были широко показаны по центральным каналам, - подала голос Энни. Говорила она холодно и сухо, но стараясь соблюдать вежливость. - Даже я - человек, который не слушает подобную вашей музыку - оказалась в курсе. Хотя, конечно, я и понятия не имела, что вы такой… - слово "такой" она произнесла с долей презрения, впрочем, соблюдя вежливость.
- Энни, - предупреждающе произнес Тед.
- Каким бы я ни был, но я все равно добился большего, чем неудачницы с кривыми ногами, - криво усмехнулся он. Конечно, ноги у Энни были не без недостатков, но кривизна не была в их числе. Просто Алексу хотелось сделать ей неприятно. Ведь он изначально считал, что Энни по определению должна относиться к нему плохо, поэтому защищался.
- Алекс! - возмутился Тед. А Энни замолчала, сомкнув челюсти, а потом просто встала и ушла.
- Твоя идея - заставить меня с кем-то пообщаться, оказалась идиотской.
- Алекс, извинись перед ней, - строго сказал Тед.
- С чего вдруг? Она первая на меня наехала.
- Алекс-алекс, - покачал головой Тед. - Ты же знаешь, что виноват.
- Ну и что мне делать?
- Пригласи ее в кафе и извинись.
- Ага. Она нажрется от пуза, а мне потом за все это платить, - проворчал Алекс.
- Ну, сходи в ресторан-шведский стол. Там один раз платишь - и ешь, сколько влезет. Алекс, ну ты чего? Я ж знаю, что ты хороший парень, пусть иногда тебя и заносит, - Тед улыбнулся. Алекс не выдержал и рассмеялся, а потом грустно усмехнулся:
- Я уже давно не хороший парень, Тед. Таким я был в пять лет. С тех пор прошло двадцать.
- У тебя есть шанс начать все сначала в этом плане. Ну что? Будешь извиняться?
- Ла-а-адно, - недовольно протянул Алекс. - Только ты сам позвони ей и скажи, что я хочу с ней пообщаться.
- Хорошо, если ты стесняешься, - усмехнулся Тед.
- Я не стеняюсь, - фыркнул Алекс. - Просто не люблю извиняться.
Он и Энни встретились прямо возле кафе. Энни вежливо, пусть и холодно поздоровалась. Они вошли в кафе. Энни взяла себе немного пасты. А Алекс… Алекс заказал бутыль коньяка. Для себя. Извиняться он терпеть не мог. А о чем говорить с посторонней женщиной, он не знал.
Какое-то время прошло в молчании. Энни вяло цепляла макаронины на вилку. Алекс пил бокал за бокалом.
- Не много ли вы пьете? - осторожно поинтересовалась Энни.
Алекс усмехнулся, вспомнив, сколько за последнее время выдул водки.
- Вам-то что?
Энни мрачно посмотрела на него, недовольно хмыкнув. Алекс хотя и пригласил ее в кафе извиниться, но вел себя так, будто извиняться не собирался. Он понял, что еще больше усугубляет ситуацию, поэтому поспешил пояснить:
- Простите, пожалуйста. У меня в последнее время нервы ни к черту. Вы знаете об этом уже. Немного неловко общаться с человеком, который видел, какое свинство я творил. Тем более, что вы подруга Теда. И я не думаю, что знакомство со мной делает комплимент Теду.
Лицо Энни смягчилось.
- Ничего страшного. У всех бывают трудные моменты. Я совсем не считаю, что вы плохой человек, из-за того, что вы резко все бросили и заперлись в своемдоме. А что касается Теда… То он вряд ли стал бы с вами общаться, будь вы ужасным человеком, - она чуть улыбнулась.
- Спасибо, - невольно улыбнулся он в ответ. Он встал, ушел и спустя некоторое время вернулся с еще одним бокалом и еще одной бутылкой коньяка. Налив коньяк Энни, он сел на место. Какое-то время они молча пили.
- Наверное, это не мое дело, но, может, расскажете, что же случилось? - наконец, подала она голос.
Видимо, коньяк, в отличие от водки, сделал Алекса добрым и более открытым, поэтому он, вздохнув, начал:
- Последние двадцать лет я много работал. Очень устал. Понял, что все мои достижения мне никуда не уперлись. И смысла я в своей жизни не вижу. Никакой радости в жизни у меня нет.
- А близкие? - Энни сделала глоток коньяка.
- У меня из близких только мать и Тед. Но мать не довольна, что я разрушил в момент всё, что было построено ее упорным трудом. Ведь это она привела меня в модельное агентство. Это она управляла моей карьерой. Это она добилась того, что я стал певцом. Именно благодаря ей я теперь имею деньги на жизнь. Правда, жизнь мне осточертела, но это мелочи, - он усмехнулся.
- То есть вы жили той жизнью, которую вам выбрала мать? А чего бы вы хотели сами?
Он задумался.
- Не знаю, если честно, - он усмехнулся. - В моей жизни не было ничего, кроме карьеры модели и певца. Я не знаю, что еще можно хотеть.
- А какие вещи вам приносят удовольствие?
Алекс снова задумался.
- Вы задаете странные вопросы, - недовольно произнес он. - Я не знаю, что на них отвечать.
- Вероятно, вы просто еще не знаете своих собственных вкусов или не позволяете себе их иметь. Ведь вы привыкли жить в соответствии с чужими вкусами и соответствовать чужим ожиданиям. Возможно, чужие понятия о хорошей жизни не обслуживают ваши потребности. А строить жизнь в соответствии с собственными представлениями о прекрасном вы считаете, наверное, зазорным.
- Наверное, - задумчиво произнес Алекс, смотря на уже почти пустую бутылку коньяка и удивляясь тому, что у Энни хватает в полупьяном состоянии делать такие серьезные выводы.
"Она ж учитель. Им же всякую психологию-педагогику преподавали, - успокаивал себя Алекс. - У нее это уже, наверное, от зубов отскакивает"
- Извините, я в дамскую комнату, - Энни встала и пошла. Алекс проводил ее взглядом.
"Ну, не такая уж она и некрасивая… - задумался он. - Ну, точнее как. Бедра, конечно, шире, чем нужно. Да и плечи узковаты. Ноги короче, чем следовало. И рост не очень высокий. Еще и нос курносый… Но она и не моделью работает. А говорят, что для обычной женщины полные бедра, узкие плечи и средний рост вполне нормально. Я, конечно, не любитель толстых задниц, но при ее фигуре такая задница смотрится, хм, довольно гармонично… И это платье, хм, хорошо подчеркивает ее формы. Интересно, а ляжки у нее такие же мягкие, как и у той, с которой я тогда спал?.. Господи, о чем я?! - он уронил голову на руку и закрыл лицо ладонью. - Все эти уродки специально спаивают мужиков, чтобы у тех стояло на их жирные задницы. Кто в трезвом уме признается, что ему нравятся толстые ляжки? Только извращенец, разве что… А я - точно нет!"
Энни вернулась и села. Заметив его странный взгляд, скользящий по ее фигуре, она спросила:
- Алекс, что-то не так?
- Не-не-не… Все хорошо. Просто у вас красивая…
"…попа, - закончил он мысленно. - Стоп, стоп, стоп, Алекс! Ты, конечно, пьяный, но тебе же еще с ней общаться. Как ты потом будешь ей впаривать, что ненавидишь толстозадых жирдяек? Подумай о своем имидже борца с толстыми жопами"
- Красивая - что? - переспросила Энни.
- Платье! - выдал Алекс, показав большой палец. - Красивая платье.
- Красивое, наверное, вы хотели сказать, - она чуть пьяно рассмеялась.
- Да-да, красивое. Особенно в районе, хм… - он начал делать округлые движения руками.
Энни захлопала глазами. Будь она трезвее, то все бы поняла и, наверное, выразила бы недовольство таким комплиментом. Но сейчас она ничего не понимала и решила уточнить:
- В районе чего?
- Эмм… В столичном районе ожидается дождь. Это тучки, - он снова сделал руками соответствующие движения.
Она рассмеялась.
- Алекс, вы такой забавный. А я сначала подумала, что вы вредный.
- Да? Я почему такой вредный был, потому что у меня толстой попы не было!
- А сейчас?
Он чуть приподнялся и пощупал ягодицу.
- Не, еще нет.
- Больно, наверное, худой попой на жестком сидеть?
- Больно, - вздохнул он.
- Тогда надо больше кушать, - она нанизала на вилку макаронину и поднесла к его рту. Он съел. Она снова нанизала макаронину. Он снова съел. - Расти попа большая и маленькая, - приговаривала она, кормя его пастой. Тот с довольным видом только успевал уплетать.
Тарелка быстро закончилась.
- Ну, как попа?
Он снова приподнялся и пощупал себя.
- Нет, еще не потолстела.
- Значит, надо есть еще больше.
Она встала и вскоре вернулась с огромной тарелкой макарон с мясом, политых жирным соусом.
- Ого!
- Все в попу пойдет. Ешьте.
Он не стал ждать, пока ему еще раз предложат, взял вилку и начал сам уплетать макароны за обе щеки. Его "худое" сознание заснуло, одурманенное коньяком. Зато "жирные" демоны бессознательного, которых он всю жизнь пытался подавить, вылезли наружу и заставили его жрать. Наконец, и эта тарелка опустела.
- Ох, - он прикрыл рот рукой, чтобы сдержать отрыжку.
- Вам плохо?
- Не, нормально… Только пояс джинсов живот сдавливает.
- Так вы их расстегните.
Он последовал совету, откинулся на стуле и погладил набитый живот.
- Сейчас бы еще обезжиренным йогуртом все это дело заполировать. Я ж за весом слежу, - объяснил он.
- Это правильно, - согласилась она. - Наелись?
- Да.
- Тогда пойдем?
- Да как же я пойду с расстегнутыми штанами?
- А вы их застегните. В такси опять расстегнете.
- Ладно, - он выпрямился на стуле, вжал изо всех сил живот и все-таки застегнул замок. И тяжко выдохнул.
Она вызвала такси для них обоих. Сев в такси, он тут же расстегнул джинсы и, привалившись к теплому плечу Энни, чуть улыбнулся и задремал. Когда такси приехало к дому родителей Теда, Энни разбудила Алекса. Тот с тяжким вздохом снова застегнулся и, уже собираясь выйти из автомобиля, чуть пьяно улыбнулся ей и сказал:
- Энни, ты такая хорошая. И красивая, - он поцеловал ее в щеку.
- Ты тоже, - она поцеловала его в ответ.
- Пока! - он вышел из такси и пошел домой. Каким-то образом он умудрился не разбудить хозяев. А тихо пробрался к себе в комнату, стянул противные джинсы и, завалившись на кровать, захрапел с довольной физиономией, обняв руками подушку.
Но на утро до него дошел весь ужас ситуации. Он проснулся вполне бодрым, несмотря на то, что вечером выпил много коньяка. И не сразу сообразил, в чем дело. Но, увидев джинсы, валяющиеся в углу, вспомнил все. Вчера он ел. Ел много. Ел от пуза. Ел с удовольствием и не собирался останавливаться. Он ел и ел. Алекс взглянул на свое тощее тело, и ему показалось, что оно все уже заплыло жиром. Но дело было не в лишних килограммах, от которых можно было избавиться, зашей он себе рот на ближайшие две недели. Дело было в его поведении. Он ел… "Жрал" - поправил себя Алекс. Жрал до отвала, до отрыжки. Как будто сорвался с цепи. Как животное. И не просто жрал, но еще и восхищался чужими толстыми телесами. Как же можно было так опуститься? Стыд, чувство вины, отвращение к самому себе накрыло его с головой огромной волной. В голове одна за другой полетели мысли:
"Много едят и толстеют только бедняки, потому что у них нет денег на другие развлечения"
"Толстые люди - лентяи, которые не хотят за собой следить"
"Надо есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть"
"Не жри бесконтрольно, как животное!"
"Либо ты считаешь калории, либо подбородки"
"Оправданием жиру может быть только болезнь"
"Еда - примитивное удовольствие для тех, кто не в состоянии наслаждаться стоящими вещами"
"Жирных не любят и не хотят"
"Жир - это отвратительно"
"Толстых можно только презирать"
"От толстых тошнит, ими брезгуют"
Он застонал и изо всех сил сжал голову руками. Рухнул на пол и согнулся буквой "зю". Лентяй, животное, урод, ограниченное существо с психологией нищеброда. Противное и отвратительное всем и каждому. Заслуживающее того, чтобы его отпинали и закопали в землю, дабы он не отравлял своим видом другим существование. И главное: он сам знал не понаслышке, что это такое - отвращение к толстому жирному уроду. И буквально физически ощущал, что все люди будут испытывать к нему, потолстевшему, те же чувства, которые испытывал к полным людям он сам.
Он лежал, свернувшись в такую позу и ни на что не реагировал. Он не обратил внимания, что родители Алекса стучат ему в дверь. Не обратил внимания на их беспокойные крики. Он как будто вообще ото всего отключился. И лишь тогда, когда дверь выбили, он вздрогнул и увидел на пороге Теда, его родителей и Энни.
- Алекс, что случилось? - Тед бросился к нему. Но Алекс ничего не ответил, а продолжил сидеть в той же позе.
- Наверное, дело во мне, - расстроенно сказала Энни. - Должно быть, я вчера что-то не то сказала. Но ведь он уходил вполне довольным.
Алекс прекрасно знал, что дело не в ней. Он не мог винить Энни, которая сейчас стояла рядом и с беспокойством смотрела на него. Она не заставляла его есть от пуза. Он сам согласился - причем, еще и напал на еду, едва ему положили вилку в рот. Сама она съела ровно столько, сколько нужно, чтобы утолить голод. А он… Он просто забылся. Он не ел двадцать лет. А сейчас дорвался до еды и потерял человеческий облик. Наверное, она тоже его презирает, увидев вчера, как он обжирается. Ей наверняка было противно, когда она видела, как он впихивает в себя куски один за одним.
- Алекс, я тебя чем-то обидела? - она присела на корточки рядом с ним. Он затравлено поглядел на нее и тихо спросил:
- Я тебе не противен? Не вызываю у тебя отвращения?
Она удивленно захлопала глазами.
- О чем ты? - Энни протянула к нему руки, раскрывая объятия. Алекс обнял ее и зарылся носом ей в шею, она прижала его к себе и погладила по голове. Его как будто окутало умиротворяющее тепло. Он отключился ото всего, ища спасение своей истерзавшейся душе в этом тепле, в этой ласке и нежности
- Ладно, мы пойдем, - тихо проговорил Тед. Когда все вышли, Энни спросила:
- Алекс, что у тебя случилось?
Он вздохнул и посмотрел на нее.
- Как ты знаешь, у меня случился нервный срыв на почве работы. И время от времени меня накрывает. Ты здесь не при чем. Извини, что заставляю тебя и других волноваться.
Он не хотел рассказывать ей о своих страхах, связанный с лишних весом. Ему почему-то казалось, что она посмеется над ним.
- Ничего страшного, - она снова погладила его по голове. - Мне кажется, тебе нужно отвлечься от всех этих проблем. Если хочешь, я могу проводить для тебя экскурсии по городу в свободное от работы время.
Он подумал, снова прижался к ней. Она уже совсем не казалась ему толстой и, наверное, таковой никогда и не была. Разве что только в его воспаленном голодом и нервным срывом мозгу. Глупо ему было кого-то так называть, особенно после того, что он вчера натворил. Сейчас она была для него теплой и нежной. И, конечно, он не мог не согласиться.
Они много гуляли, общались. Энни рассказывала о работе в школе. О том, что родилась в другом городе, а сюда приехала учиться и работать. Но город ей так понравился, что она в свое время исходила его с начала до конца. Алекс не знал, о чем рассказывать. Про свою модельную карьеру он говорить не хотел. Про то, как пил, курил и принимал наркотики - тоже. Тем более, что Энни выглядела интеллигентной, воспитанной и очень чистенькой. Вспоминать рядом с ней о такой грязи ему совсем не хотелось. Он начал вспоминать, что когда-то читал. Рассказывал, что пишет музыку - совсем не такую, какую пел со сцены. Она живо заинтересовалась этим и сказала, что с удовольствием послушает.
Долгие прогулки разжигали аппетит. Алекс и Энни заходили в разные кафе, закусочные, рестораны на берегу моря, наблюдая за тем, как по водной глади плавают парусные лодки и катера. Так как город был приморским, то в ресторанах в изобилии присутствовали креветки, устрицы, мидии, разные блюда из рыбы. Кроме того, климат в регионе был волшебный, поэтому здесь замечательно росли бананы, авокадо, виноград. Сельское хозяйство хорошо развивалось. Местные фермы в огромном ассортименте производили колбасы, сыры, сосиски, ветчину, сыровяленые свиные окорока. Удержаться, чтобы не съесть или хотя бы не попробовать, было не реально. Особенно, когда Энни нанизывала кусочек мяса на вилку и помещала в рот, проводя потом язычком по своим розовеньким губкам… Алекс закрывал глаза, говорил себе, что все происходит понарошку, а потом он проснется, чтобы продолжить голодать, и ел, ел, ел. Паэлья с овощами, лазанья с морепродуктами, чечевица с чоризо и луком-пореем… Под вино все это шло отлично. Мысленно Алекс называл себя свиньей, уродом и тупым животным. Но разве он мог отказаться от десерта, наблюдая за тем, как аппетитно Энни поедает ложечкой воздушный крем-мусс с миндалем и корицей.
И оказалось вполне закономерным, что когда значительно потеплело, и Алекс попытался втиснуться в свои старые шорты, то потерпел фиаско. Он рухнул на кровать и закрыл лицо руками. Да, он жирная, разожравшаяся свинья. Отвратительная свинья. И в шортах это было видно особенно наглядно. С этим нужно было просто смириться. Он больше не сможет заставить себя вернуться в прежнюю форму. Попробовав запретный плод, он не сможет больше от него отказаться. Надо было просто принять, что он любит жрать. Принять и пойти купить новую одежду. И скрыть весь этот жир, который уже начал собираться у него под кожей. И надеяться лишь на то, что он останется просто свиньей, а не разожрется до борова. Он все-таки натянул штаны, в которые еще как-то влезал, потому что их материал тянулся, и пошел в магазин. Он ходил вдоль рядов с одеждой и искал что-нибудь свободное и балахонистое. Он взял с вешалки футболку и шорты и стал прикидывать, получится ли этим скрыть свой позор или нет.
- Бери сразу на пару размеров больше, - рассмеялись у него за спиной. - Ты же любишь поесть.
Он резко развернулся. Рядом стояла улыбающаяся Энни.
- Это… Это ничего не значит… - стал нервно оправдываться он. - Просто летом жарко, и в свободной одежде я буду меньше потеть.
- Не спорю. Хочешь, сходим на пляж?
- Пляж… - Алекс задумался. - Ну… Можно, наверное… - ему совсем не хотелось огорчать Энни. Да и вообще. Он бы с удовольствием провел с ней время на пляже. Если бы не тело. Это толстое тело, которое хотелось укутать как можно плотнее. - Ну, разве что туда, где мало народу.
Энни удивилась, но пожала плечами.
- Ладно.
- А ты что здесь делаешь?
- Купила купальник. Хочешь покажу?
- Ну… Я лучше потом посмотрю. На пляже, - он улыбнулся. Конечно, он бы с удовольствием и сейчас посмотрел на нее прямо в купальнике. Но сейчас ему хотелось в одиночестве выбрать себе несколько комплектов бесформенной одежды, померить, а потом тихонько, пока никто не заметит, заесть мороженым чувство стыда от того, что он увидел в зеркале примерочной.
- Хорошо. Пока! - она помахала ему рукой и убежала.
Место было пустынным. Рядом действительно никого не было. И Алекс позволил себе снять футболку.
- Мягонький, - усмехнулись у него за спиной и ущипнули за бочок. Он дернулся и обернулся. Позади стояла Энни.
- Ничего смешного!
- Да я и не говорю, что смешно. Просто ты мягонький, - она улыбнулась. - Комплимент я тебе делаю, - она усмехнулась.
- Серьезно? - он нахмурился.
- Ну да. Люблю, когда все мягкое, теплое уютное. Можно потискать, пощипать. Обниматься, опять же, приятно.
- Хм… - он озадачился.
- Что-то не так?
- Нет, все так… - по-прежнему пребывая в задумчивости, ответил он.
- Тогда пошли купаться! - она побежала в море, а он такой же озадаченный последовал за ней медленным шагом. Алекс большую часть жизни проработал в модельном бизнесе или в сферах близких к нему. Он почему-то был уверен, что женщины любят только подтянутых. Худых или накаченных. Ну, в общем, тех, кто так или иначе занимаетсясвоим телом. То, что кто-то может любить мягоньких пухляшей, ему в голову не приходило. Точнее, он, конечно, слышал о таком. Но был уверен, что жирные боровы просто успокаивают себя так, не желая смиряться с очевидными, как тогда казалось Алексу, вещами. Алекс думал, что хотеть толстых могут только охотницы за большими деньгами. Которые готовы спать с кем угодно - даже с жирной свиньей - если он богатый. Но теперь Алекс впервые встретился с девушкой, которая действительно считала телесную мягкость милой. Энни казалась ему странной с такими вкусами. Но он не мог относиться к ней в связи с этим плохо, потому что она ему действительно очень нравилась.
- Алекс, ну ты где! - Энни махала ему рукой, погрузившись в воду по грудь.
Он улыбнулся и побежал к ней. В конце концов, в воде он сможет скрыть весь свой жир.
- Давай сплаваем наперегонки?
- Если честно, я не умею плавать .
- Вот как? Давай научу! - весело сказала она.
Следующие полчаса они весело плескались в воде, забыв обо всем. Выйдя на берег и приняв душ, они пошли в кафе.
- Алекс, у тебя сложные отношения с собственным телом? - спросила она, делая глоток освежающего напитка.
- Ну да. Очень сложные, - он криво усмехнулся.
- Это из-за твоей профессии?
- Да. Думаешь приятно осознавать, что ты жрешь, как свинья, хотя все эти двадцать лет был приличным человеком?
- Хм. Да мне не кажется, что ты жрешь, как свинья, - озадаченно произнесла Энни. - А до этого ты каким был, неприличным, что ли?
- Да, неприличным. Я ел сладкого и вкусного, сколько хотел, не пытаясь себя ограничивать.
- И что в этом плохого? - по-прежнему недоумевала Энни.
- Что-что. Вот, взгляни, - он достал из сумки свою фотографию с рожком мороженого в руке, которую зачем-то все время носил собой. Видимо, потому, что неосознанно все-таки мечтал Энни показать этот снимок.
- Это ты?
- Да.
- Какой миленький, - она улыбнулась.
- Ага, милая свинья, - он фыркнул.
Она осуждающе на него посмотрела:
- Разве можно так грубо о себе говорить?
- Хорошо. Милый поросенок, - поправился он, и они рассмеялись.
- Уже лучше. Хотя, я не понимаю, что такого свинячьего ты в себе нашел.
- Да ты посмотри только на эти щеки, - расстроено произнес он.
- А что, очень милые щеки. У всех деток такие. Я б тебя-маленького потрепала за щечку.
- А взрослого? - почему-то с надежной спросил он.
- И взрослого. Правда у тебя сейчас щечек нет.
- Нету, - согласился он, вздохнув. Он впервые был расстроен тем, что слишком худой. - Ты вот сегодня говорила, что ты любишь обниматься с кем-нибудь мягким и пухлым. А худые парни тебе совсем не нравятся?
- Мне нравится, когда человек доволен своим внешним видом. Но вообще, худоба - это не проблема. Всегда можно поправиться, - она улыбнулась.
- Да, ты права… - задумчиво произнес он. Все последнее время он очень переживал, что много ест и толстеет. Но сейчас он начал думать, что переживал совершенно зря. Ему начало казаться, что он-то со своим потолстевшим телом как раз нормальный. Что есть и получать удовольствие - это нормально. А все эти модельные стандарты не имеют никакого отношения к реальной жизни. Они имеют отношение лишь к узкому мирку модной индустрии, в которой он никогда не чувствовал себя счастливым.
- Энни… - сказал он, когда они уже собирались прощаться.
- Да? - она вопросительно поглядела на него.
Он потянулся к ней и поцеловал. Она замерла, а потом улыбнулась, обняла за талию и поцеловала в ответ. Они, обнявшись, целовались, стоя на морском берегу. И в глубине души он уже чувствовал, что готов снова стать миленьким поросенком.
Алекс чувствовал себя уже достаточно хорошо для того, чтобы жить одному. Он поблагодарил родителей Теда за то, что они предоставили кров и заботились о нем. И снял недалеко от пляжа небольшой домик с видом на море и верандой. Свежий воздух, хорошая еда и отношения с девушкой повлияли на него благотворно. Он снова захотел писать музыку и даже купил синтезатор. Утром он варил себе какао на молоке и делал два тоста. Один намазывал арахисовой пастой, а другой - сливочным маслом и джемом. И шел к себе в кабинет. Под бутерброды и какао песни писались замечательно. У него было много энергии, голова была свежей, и чувствовал он себя очень бодро. Он связался с некоторыми своими старыми знакомыми из мира шоу-бизнеса. Кое-кто из них, несмотря на стервозный характер Алекса, ему весьма симпатизировал еще в то время, когда он выступал на сцене, а потом еще и сочувствовал, когда у него случился нервный срыв. Эти люди выразили желание помочь Алексу найти покупателей для своих песен. Это было весьма уместно. Потому что хоть у Алекса и были деньги, но на что бы он жил, если бы деньги закончились. Тем более, что дорогой дом он отписал матери. Она, конечно, какое-то время еще пыталась вернуть его обратно. Даже собиралась принестись к нему вместе с врачами-психиатрами, чтобы вразумить сына, который отчего вдруг отбился от рук. Но он не стал сообщать ей место своего нового жительства и сказал, что если она так поступит, то он свяжется с полицией. Мать жутко обиделась, но сменила гнев на милость, когда дом оказался в ее распоряжении.
Встречи с Энни переросли в романтические. Он пытался ухаживать за ней так, как было написано в книгах, которые он читал. Дарил цветы и подарки. Водил в кино. Ведь у него раньше никогда не было именно романтических свиданий. Он постоянно работал. И либо создавал недолгие и непрочные отношения с коллегами по цеху, либо - уже в период своей музыкальной карьеры - снимал девочек в клубе. Вся эта романтика была для него в новинку. Энни же явно проявляла к нему не только романтические чувства, но и эротические. Такие чувства были взаимны, но все-таки Алекс еще стеснялся своего тела. А вот ей его тело наоборот нравилось, хотя он и продолжал постепенно полнеть. Она ласкала его все откровеннее, забиралась пальцами под резинку шорт и старалась показать себя с как можно лучших сторон. И это сработало. Он наконец решился пригласить ее к себе. К ее приходу он подготовился. Купил вина, шоколада и вяленного мяса. Она пришла в платье-халате, от которого ее можно было легко освободить.
Желая угостить ее, он отрезал кусочек мяса, но, не удержавшись, попробовал сам.
- Ммм… Вкуснятина, - он довольно зажмурился. Тут он заметил, что она улыбается, и вопросительно поднял брови.
- Ты так аппетитно ешь, - она рассмеялась.
- Иди сюда, я тебя покормлю.
Она подошла и села ему на колено.
- Удобно? - уточнил он.
- Да. Мягко, - она усмехнулась.
Он начал отрезать по кусочку и вкладывать ей в рот. Она ела, облизывая его пальцы. Когда он положил ей в рот шоколад, они поцеловались.
- Как вку-у-усно, - улыбаясь, протянула она.
- Ты про поцелуй или про шоколад? - он усмехнулся.
- Я про тебя.
Он налил по бокалу вина, которое они начали пить, время от времени целуясь.
- А какие у тебя щечки пухленькие стали, - заметила она, потрепав его по щеке. - Прям как в детстве. Обожаю, - он наклонилась и поцеловала его в щеку.
- Я красивый? - широко улыбнулся он.
- Очень, - подтвердила она, снова целуя его.
Вино и поцелуи ударили в голову, и захотелось танцев. Он встал, нажал кнопку проигрывателя и приготовился. В конце концов, он же когда-то был артистом. Пусть и не самым классным. Почему бы не устроить представление? Зазвучала песня "Sex bomb". Он начал водить по телу руками, стараясь двигаться сексуально, смотря на нее с соблазняющим прищуром. Он провел рукой по телу и подхватил пальцем край футболки, а потом стал медленно поднимать ее вверх. Энни захлопала в ладоши. Он скинул футболку. Продолжая двигаться под музыку, он запустил ладонь под резинку шорт и начал стаскивать их с себя, демонстративно облизывая губы. Наконец, на нем остались одни трусы. Но он не стал снимать их сразу. Танцуя, он повернулся к ней спиной и начал трясти задом хватая себя за ягодицы.
"Эти жирные хряки с бабскими ляжками, фу!" - вспомнил он свои же слова, которые сказал когда-то в адрес своих полных коллег. Но сейчас "бабой" он себя не ощущал. Энни хлопала в ладоши и показывала большие пальцы.
Песня закончилась. Он тут же рванул к ней, чтобы освободить от платья. Снимая друг с друга остатки одежды, они быстро (двинулись) в спальню. Едва они завалились на кровать, как она начала покрывать поцелуями его тело, лаская каждый сантиметр кожи. В этом было что-то запретное, особенное и даже извращенное немного. Вот он лежит такой толстый, неприличный. А его хотят, совершенно не скрывая. Он видел желание в ее глазах, и ему даже самому начинало нравится его тело. Оно стало его возбуждать. Он начал ощущать себя сексуально привлекательным. Толстым и сексуально привлекательным. Это звучало странно, но ему нравилось. Алексу раньше не приходило в голову, что толстые могут хорошо проводить время и наслаждаться жизнью. Это казалось ему нелепым. Жизнь толстяков Алексу всегда представлялась унылой. Он видел, как наяву, что они грустят, страдают от того, что никому не нужны, и завидуют тем, кто может иметь стройных и статусных телок. Но юмор заключался в том, что Алекс, сидя на диете, ощущал себя несчастным. А сейчас, набрав килограммы, чувствовал себя довольным. Секс со "статусными телками" не доставлял ему удовольствия, а сейчас, занимаясь сексом с совершенно обычной девушкой, он испытывал радость. Внезапно оказалось, что не обязательно истязать себя и свое тело, чтобы нравится другому. Не обязательно стараться соответствовать стандартам, чтобы тебя любили. Оказывается, можно просто есть то, что хочешь, выглядеть так, как нравится, и тебя все равно будут любить. Не за количество сантиметров в талии, а потому, что с тобой хорошо.
Энни и в самом деле было с ним хорошо. На его ласки она отзывалась довольными стонами, изгибалась под его руками. Шептала ласковые слова, подтверждая, какой он красивый и сексуальный для нее. Алекс был практически счастлив. И в самый яркий момент признался ей в любви. Провожая ее на следующий день после завтрака домой, он подумал о том, что был бы не против, если бы они стали жить вместе.
Дни шли за днем. Он писал песни, любил Энни и учился готовить. Да, местные продукты были настолько волшебными, что хотелось не только есть уже созданное кем-то, но и сделать что-то самому. Однажды утром, когда Алекс и Энни собирались позагорать вместе на пляже, он встал, подошел к окну, раздвинул шторы и потянулся. Живот выдвинулся вперед. Как ни странно, но Алекса это не только не испугало, но даже не смутило. Полнота больше не воспринималась им как смертных грех, как свидетельство неполноценности человека. Наоборот. Для него лишний вес стал ассоциироваться с удовольствием, с морем, со вкусной едой, с красивой девушкой, с приятным сексом, с хорошим настроением. Полнота для него означала свободу от жестких оценок и канонов модной индустрии, широту взглядов. Он погладил живот, ощупал себя и улыбнулся. Ему было приятно ощущать, что у него есть тело. Довольно плотное тело. Он даже подумал, что живот придает ему мужественности. Ведь он уже не был хрупким мальчиком, которого может сдуть ветром. Он чувствовал себя увереннее. И ощущал, что крепко стоит на ногах во всех смыслах.
Он подошел к зеркалу и оглядел себя со всех сторон. У него была гладкая, лоснящаяся кожа, румяные щеки. Намечался второй подбородок, который уже делал его лицо круглее. Все это было не удивительно. Ведь теперь он питался хорошо. Ел много фруктов, овощей, вкусного мяса с соусами, пил вино, ел пасту и рис. И совсем бросил курить. Естественно, его внешний вид значительно улучшился. Он пощупал себя: бока, бедра, живот, руки... Тело было мягким, приятным наощупь. Он понял, почему Энни нравится заниматься с ним сексом. Наверное, если бы он оставался по-прежнему худым, ей бы было жестковато. Но сейчас ей наверняка нравилось его тискать. Он зажмурился, вспоминая, как она ласкает его в такие моменты, с каким вожделением смотрит на его пухлое тело. Нахлынувшие воспоминания заставили Алекса снова почувствовать себя по-настоящему сексуальным. Он даже стал немного гордиться тем, что у него есть вот такое полное тело, которое способно вызывать у другого бурные чувства, эмоции и наслаждение. Алекс опять оглядел себя и погладил ягодицы. Он уже не помнил, когда в последний раз был доволен своим телом. Да и было ли такое вообще. Да, он, бывало, испытывал обострение чувства собственной важности, когда ему удавалось похудеть на килограмм, в то время, как его конкурент по модельному бизнесу поправлялся. Но это было сомнительное удовольствие. Зато он помнил, как мать, когда он был маленьким, подходила к зеркалу, критически осматривала себя и, щипая за складочки, раздраженно приговаривала: "вот это шоколадка, вот это ужин после шести, вот это встреча с подругами в кафе". Алекс сейчас занимался тем же самым, но в обратном ключе. Он с удовольствием смотрел на себя, на свой живот, щупал свои бедра и мысленно отмечал: "вот обед в ресторане, вот фондю, вот какао с молоком". Ему нравилось то, что он видел в зеркале. Перед ним явно был человек, который умеет наслаждаться жизнью, который никуда не спешит, которого ничего не раздражает, который не пытается издеваться над собой, над своим телом и над телами других людей. Который любит жизнь во всем ее великолепии. И даже на, казалось бы, неидеальное с точки зрения современных стандартов внешности тело все равно было приятно смотреть. Ведь оно было практически живым олицетворением того удовольствия от жизни, которое испытывал человек, внутреннего комфорта и гармонии с собой. И потому казалось очень привлекательным.
- Толстый и красивый, - довольно сказал он, посмотрев на себя в профиль. Он выпрямился в полный рост и выпятил живот. И даже подумал, что с бОльшим животом он будет смотреться дороднее и еще привлекательнее. Эта мысль показалась ему заманчивой. Он уже все равно наплевал на все правила, на все стандарты. И не было необходимости за них держаться. Ему хотелось есть, сколько хочется, и любить свое богатое, мощное тело. Он еще раз оглядел себя, широко улыбнулся и пошел собираться на пляж. Совершив утренний туалет, он собрал сумку и натянул на шорты. Толстые бока нависли над резинкой, но его это не смутило. Он просто натянул футболку, которая, будучи раньше довольно свободной, теперь уже обрисовывала разные выпуклые части его тела, и пошел на пляж.
Он и Энни встретились на подходе к пляжу. Болтая, они нашли подходящий шезлонг в людной части пляжа и бросили на песок сумки. Он скинул с себя футболку и растянулся на шезлонге.
- Больше не стесняешься своего тела? - улыбнулась Энни.
- Нет. Я такой, какой есть, - улыбнулся он в ответ. Стесняться и в самом деле было глупо. Вокруг было полно народа. И большинство из этих людей совсем не походили на моделей. Толстые и тонкие, пухлые и худые. С целлюлитом и без. Такое разнообразие грело душу и казалось интересным. Вот девушка, похожая по конституции с Алексом - что называется "скинни-фэт". Но, в отличие от него ранешнего, она явно не сидела на жесткой диете и не пыталась любыми способами изгнать из себя жир. Да, при всей худобе у нее вперед вываливался небольшой животик, а ноги даже на взгляд быля мягкими. Но ее вид все рано доставлял удовольствие. Ибо Алекс-то знал, чего стоит идеальная худоба. Девушка же просто спокойно жила своей жизнью, не жертвуя ей ради идеальной фигуры. Напротив нее на покрывале сидел весьма представительный мужчина в очках. Мужчина был гораздо мощнее Алекса. Его действительно можно было назвать толстым. Но лицо его было дружелюбным. Взгляд приятным, пусть и немножко смущенным. И полнота очень ему шла. Он напоминал этакого большого плюшевого мишку. Девушке он явно нравился. Наверняка она уже мечтала о том, как будет засыпать вечером в постели, обнявшись со своим любимым мишкой. Он подумал, что, наверное, Энни тоже нравится с ним обниматься и прижиматься - к нему такому мягкому и теплому. Он улыбнулся, посмотрев на Энни, которая сейчас стояла рядом и загорала. Почему-то раньше он задумывался только над тем, как он выглядит со стороны. Но совсем не задумывался над тем, насколько с ним может быть приятно обниматься. Почему-то он считал идеальную внешность тем, ради чего стоит пожертвовать всем. Может, если бы он ценил не только внешний эффект, но и прочие ощущения - тактильный комфорт, например, он бы не относился тогда так презрительно и высокомерно к мягким и нежным барышням, которые делили с ним постель, потому что понимал бы, что не всегда стоит всё - и физический, и душевный комфорт - приносить в жертву худобе и внешней довольно сомнительной привлекательности. И что казалось Алексу самым любопытным, так это то, что ощущуние мягкости и уютности в облике человека делали его гораздо приятнее Как будто уже личные впечатления определяли красоту человека в твоих глазах
Алекс со своими складками над резинкой шорт и выступающим животом ничем не выделялся среди других. Вот если бы он худой пришел на пляж, обдавая всех презрительным взглядом, он бы действительно привлек бы к себе излишнее внимание. Ибо выглядел бы по меньшей мере глупо. Сам бы Алекс наверняка получал удовольствие, наслаждаясь тем, что возвышается над презренным быдлом с неидеальными телами, не понимая, что ведет себя как быдло по отношению к окружающим прежде всего он сам. Но сейчас Алекс получал удовольствие от совсем иных вещей, поэтому возвышаться над другими у него потребности не было.
Энни подошла к нему, села шезлонг и начала смазывать ему живот молочком против загара. У Алекса была очень светлая кожа, и он быстро сгорал на солнце. Поэтому защита была ему необходима. Особенное внимание она уделила груди, которая уже начала толстеть и чуть нависала над животом, когда Алекс стоял. Прикосновение к соскам приятно отдалось в паху. Энни не стала терять времени даром и занырнула рукой ему в шорты
- Что, прям здесь? - усмехнулся он.
- Просто ты такой довольный, и это возбуждает, - она усмехнулась, сексуально сощурившись. Он рассмеялся.
- Давай все-таки подождем до дома. Я еще не настолько раскрепостился, чтобы заниматься этим в присутствии толпы народа.
Она тоже рассмеялась, закончила мазать живот и сказала перевернуться. Он выполнил сказанное. Сначала она просто намазывала ему спину, но потом ее руки спустились ниже и забрались к нему в шорты. Энни явно нравилось массировать его располневшие ягодицы, она спускалась пальцами все ниже, постепенно проникая между половинками.
- Энни, прекрати! - он рассмеялся. - Я же не железный.
Она тоже рассмеялась и вскочила.
- Пошли мячик покидаем.
Он встал. Она кинула ему мяч. Он отбил. Они продолжили играть, и он совершенно не смущался того, что активные движения со всех сторон демонстрируют недостатки его тела.
Разогревшись на берегу, они ринулись в воду. Они плавали, развлекались. Обхватив его ногами в воде за талию, Энни целовалась с ним.
- Ну что, красавица моя, - сказал он, потершись кончиком носа о ее нос. - Ты добилась своего. Бежим скорее ко мне.
Они выскочили из воды, собрали вещи и двинулись к Алексу домой. Там они залезли вместе в ванну, чтобы смыть с себя соль. Пока вдвоем в ванне они еще помещались. Сопровождая мытье поцелуями, они кое-как очистились и вылезли из ванны. Он обернул Энни в полотенце, взял ее на руки и понес в кровать. Положив ее на постель, он тут же сам бросился к ней в объятия, чтобы освободить нежное тело из плена полотенца…
Она лежала, опустив голову ему на плечо, и гладила его по животу.
- Останешься у меня?, - улыбнувшись, спросил он, поцеловав ее в макушку.
- Давай, - она, улыбнувшись, поцеловала его.
Так они стали жить вместе.
Они приятно проводили время. Ходили вечерами по ресторанам, посещали достопримечательности, просто гуляли у моря или в парках. Лето было замечательным - теплым, но не душным. Иногда их приглашали в гости родители Теда. Как ни странно, но ни Тед, ни его родители ничего не сказали Алексу об изменившейся фигуре. Даже, как будто обрадовались. Мать Теда любила готовить. Это он сразу понял. Еще как приехал. И с аппетитом жующие гости были для нее настоящим комплиментом. Отец же устраивал барбекю, жарил мясо и овощи на огне. Они потом дружной компанией употребляли это все с вином за хорошей беседой. Наверное, если бы Алекс демонстративно отказывался, как делал раньше, это бы не добавило ему очков в глазах родителей Теда. Но он сидел вместе со всеми за столом, общался, смеялся над шутками. И явно начал им нравиться чисто по-человечески.
Конечно, такие застолья не могли не повлиять на его вес. Он уже привык есть вкусно и много, поэтому ни в чем себя не ограничивал. То, что надо покупать новую одежду, он понял, когда однажды в очередной раз натянул шорты, и живот, который раньше просто выпирал, вывалился через резинку. Алекс усмехнулся и похлопал себя по животу. Тот заколыхался.
- Вот какое у меня богатство, - усмехнувшись, гордо сказал Алекс, взял руками живот и потряс им. В самом деле. Не каждый мог позволить себе иметь такой живот. Вот раньше он, например, такого себе не позволял. А теперь ему казалось, что дополнительный вес делает его мощнее и красивее. Алекс натянул футболку, которая уже совсем плотно обтягивала его тело и даже жала ему в пройме. И пошел в магазин. Он получал удовольствие от того, что ему совсем не нужно стыдливо прятать тело от окружающих. И он может гордо идти, неся впереди свой живот.
Вообще, Алекс любил хорошо одеваться, но проблемы, которые происходили в его жизни в последнее время, заставили его забыть о том, что он любит выбирать одежду. И вот теперь, идя в магазин, он думал, как одеть свое новое тело. Ему ведь раньше не приходилось подбирать одежду для полного человека. Он вообще считал, что толстый никогда не сможет выглядеть красиво ни в какой одежде. Потому что жир отвратителен уже сам по себе. И что бы ты ни надел, все равно будешь выглядеть свиньей. Пусть и в дорогом костюме.
Ассортимент приятно удивил Алекса. Одежда была разнообразной. Наконец-то, производители одежды стали думать не только о людях модельных размеров. Он подумал, что это было довольно глупо со стороны многих марок не выпускать одежду для полных. Потому что полные тоже хотят красиво одеваться. Но до их желаний почему-то никому совершенно нет дела в модной индустрии. И Алекс об этом знал совершенно точно. Он придирчиво выбирал штаны, футболки, брюки, галстуки. Ему хотелось выглядеть красиво - особенно, для Энни. Конечно, он знал, что она любит пухленьких. Но это еще не означало, что она любит толстеньких. Поэтому ему хотелось сегодня вечером, когда они собирались снова пойти в ресторан, произвести на нее хорошее впечатление. Если не фигурой, то одеждой. Кроме того, он купил немного осенней одежды. Ведь уже был сентябрь. И хотя климат был мягким и теплым, все равно постепенно становилось все прохладнее и прохладнее.
Собравшись вечером, он вышел к ней в новом костюме. Она уже была готовой к прогулке и ждала его.
- Ну, как я? - спросил он с улыбкой, показав себя со всех сторон .
- Тебе очень идет, - она улыбнулась.
- Не сильно толстый? - он опустился на диван и поманил ее рукой к себе.
- Нет, мне очень нравится, - она улыбнулась, садясь к нему на колени. - Я себя защищенно рядом с тобой чувствую. Очень надежно. На тебя можно облокотиться, прижаться . В твоих объятиях я чувствую себя как в домике. Ты такой мягкий, родной, теплый. К тебе так хочется прижиматься, - она его обняла, а потом спустилась рукой вниз, к его животу, рубашка на котором чуть натянулась из-за того, что он сел. Энни расстегнула две пуговки, проникла рукой под рубашку и стала массировать ему живот. - Обожаю твое пузико, - промурлыкала она ему в ухо. Алекс улыбнулся. Он обожал, когда она демонстрировала неприкрытую любовь к его телу. Пожалуй, уже только ради этого точно стоило толстеть. Он обнял ее, они поцеловались и пошли на вечернюю прогулку.
-
-
24.06.2017 в 01:48-
-
24.06.2017 в 01:49-
-
24.06.2017 в 01:50